в погоню за противником, который почему-то начал отходить, но оба других французских корабля также находились под ветром и не приближались к нам, а наш «Олень» находился так далеко позади, что не мог прийти нам на помощь.
Противник направился к суше, думая поймать ветер и обстрелять главный французский корабль, но мы следовали за португальцами, ожидая, что «Олень» и остальные последуют нашему примеру. Но когда португальцы прошли мимо «Оленя» и двух французских кораблей, стреляя на ходу, все эти корабли направились в сторону моря, оставив нас «на коленях» (то есть, накренившись, видимо от повреждений). Мы продолжили курс вслед за противником, но сильно отставая. Подойдя к главному французскому кораблю, все вражеские корабли набросились на него и дали по нему несколько залпов, после чего снова развернулись, но не осмелились взять его на абордаж. Три из их самых маленьких португальских судов были «настолько хорошими моряками», что ни одному из наших кораблей было совершенно невозможно взять их на абордаж, и они имели такое вооружение, что причинили бы серьезные неприятности любым нашим кораблям; если бы им удалось получить наветренное положение.
Когда главный французский корабль оторвался от них, он лег как можно ближе к ветру и направился в сторону моря вслед за остальными нашими кораблями, в то время как мы в одиночестве следовали за противником с подветренной стороны. Затем, увидев нас одних, португальцы развернулись, что и мы сделали, чтобы держать их под ветром. В этой ситуации мы плыли за пределами досягаемости их пушек, не позволяя им приблизиться к нам. Мы продолжали идти этим курсом до ночи, когда потеряли их из виду. Все остальные наши корабли направились в сторону моря со всеми парусами, которые они могли нести; и, как они впоследствии сами исповедовались, они воздали нам свои молитвы, и никакой другой помощи мы не получили от них.
На следующий день мы воссоединились с «Оленем» и нашим катером, а также с двумя французскими кораблями, но третий, 80-тонный корабль, принадлежавший купцам из Руана, сбежал. Я взял свою лодку и поплыл к ним узнать, почему они меня покинули. Капитан «Оленя» Джон Кайр заявил, что его корабль не мог ни держать курс, ни менять галс. Капитан катера Джон Дэвис сказал, что у судна был поврежден руль, и его взял на буксир «Олень». Я посетил капитана главного французского корабля и обнаружил, что раненые и мертвые составляли половину его команды. Другой французский капитан сказал, что его корабль из-за повреждений мачт не мог нести паруса, а 16 его людей были ранены или мертвы, так что он ничего не мог сделать. После этого французские корабли не осмелились встать на якорь, опасаясь португальцев.
29 января, обнаружив наш катер негодным к дальнейшему использованию, мы сняли с него четыре пушки, якорь и все ценные вещи, а затем подожгли его, после чего направились дальше вдоль берега».
Начиная с 12 февраля у англичан с французами