Рома заметил в ней нотки печали, но так же и слабого удовлетворения, граничащего с меланхолией.
Эльвира сняла очки и опустила взгляд вниз, начав вертеть их в руках.
– Я была такой же. Когда-то давно, я уже и не помню когда. И тоже считала, что мне всё можно и дозволено. Но послушайте меня сейчас оба. Вы пришли не на детский утренник, а на актёрские пробы, которые принимаю я. Вам ясно, Роман? Я, – и никто другой. – Она надела очки и взглянула на него, сцепив ладони перед собой в замок. – И если вы так хотели бы лучшего для своей дамы, вы вели бы себя более благоразумно, а не так, как это было. И я, может быть, простила бы вам этот проступок, который вы называете «антистрессовой терапией», но я этого делать не буду. – Эльвира подошла ближе, и теперь они с Ромой стояли чуть ли не вплотную друг к другу. – Не следовало заводить разговор о моей личной жизни. Вас не касается, где я должна быть в это время и с кем.
Последнее слово породило тишину, что еле смогла втиснуться меж ними. Рубашка обволакивала тело Ромы, а воротник встречал всё новые капли пота. Воздух начал тяжелеть и проваливаться в лёгкие подобно грузу, разжигая при этом каждое ребро. Но то, что происходило снаружи, никак не затрагивало того, кто сидел внутри. Он знал, что кончики пальцев немеют, а глаза видят, как стены становятся больше, но не замечал этого. Знал, что что-то с бешенной силой колотится в груди и стук этого механизма отдаётся даже в горле, но всё равно предпочитал не замечать этого. Единственным, что пробивалось в сознании, было беспокойное дыхание Насти, и именно её вздохи заставляли стены стоять на месте, а комнату – не уменьшаться. Именно её вздохи помогали ему держать спину прямо и оставаться при силах. Тело желало подвести его? Что ж, пусть пытается. Его разум и душа дадут отпор.
Рома отвернулся от Эльвиры и подошёл к одному из умывальников. В полной тишине он повернул кранчики, и поток воды стал омывать его руки.
– Вас задело то, что я заговорил о вашей личной жизни, да?
– А вы догадливый.
Он лишь усмехнулся и, добавив на ладони жидкого мыла, продолжил:
– Эльвира, можете мне ответить на один вопрос?
– Сначала задайте его, уже потом я подумаю.
– А вы осторожная, – вновь наступила тишина. Она была настолько молчаливой, что сквозь неё можно было услышать, как потолок перешёптывается с полом. Рома направился к раздатчику бумажных полотенец и, взяв одно, начали вытирать им руки. – Скажите, вы считаете себя профессионалом?
– К чему вопрос?
– Вижу, что считаете. Это у вас на лице написано. А теперь давайте подумаем, чего никогда не смеют делать профессионалы. – Увидев, как открылся её рот, он резко поднял палец вверх и даже не оставил её шанса сказать хоть слово. – Можете не отвечать, я сделаю это за вас. Профессионалы никогда не позволяют себе смешивать личную жизнь и работу. Никогда, понимаете? То, что у них происходит на любовном фронте, никак не должно влиять на рабочий процесс. – Бумажное полотенце отправилось