мирно сидящей змее облепила собой стену жилого дома, аккуратно, чётким контуром обвив название заведения.
Облизнув и без того влажные губы, Настя произнесла его:
– «Дед Засос», – и сама засмеялась, как только услышала, что сказала. Смех вырвался из её груди мощным взрывом, и чтобы хоть как-то сдержать его, она прижалась к Роме, не в силах справиться с трясущим её весельем. – Господи, это ж надо было такое название придумать! Дед, мать его, засос! Это вам… – Она уткнулась Роме в грудь, чувствуя, как смеётся уже он сам. Что ж, её смех был чертовски заразительным. – Это вам не какой-нибудь Дед Мороз! Это… Ой, погоди, дай успокоюсь! Сейчас… – Её дыхание стало выравниваться, но чёрт бы побрал тебя, Рома! Как только их взгляды встретились, что-то толкнуло Настю и заставило засмеяться вновь – в весь голос, который так и подманивал прохожих отвлечься и повернуть головы в сторону искреннего женского смеха.
– Хватит на меня так смотреть! Ты меня смешишь!
– Я просто смотрю на тебя как на сумасшедшую.
– Сам ты сумасш… – Её глаза резко закрылись, подбородок взмыл в небеса, голова откинулась назад, а рот и вовсе раскрылся чуть ли не на максимум. Настя сделала пару шагов назад, но упёрлась попой в заборчик и остановилась. Ладони взметнулись к лицу со скоростью света и всё же опоздали.
Рома увидел то, что не пожелаешь увидеть ни одному молодому человеку на протяжении всей жизни – лицо своей девушки во время чиха. О Боги… Лучше б на ужастик сходил. Сотни морщин прорезали лицо жёсткими линиями, а нос испуганно съёжился, притворившись пятачком милой свинюшки. Глаза оставались закрытыми, позволяя Роме одному лицезреть сей приятный процесс. Самый его апогей наступил тогда, когда губы Насти плюхнулись друг на друга, а в ноздрях взорвалась мощная водяная бомба, выбросив все сопли наружу. Одна из них – безумно гигантская и летящая со скоростью пули – прилипла на рубашку Ромы, прямо под мышцами левой груди.
И как только он почувствовал что-то холодное на своей коже сквозь ткань рубашки, он посмотрел вниз, наткнувшись на огромную ухмыляющуюся соплю.
– Нифига себе! Это за что меня так? – Настя до сих пор приходила в себя, вытирая с уголков рта вылетевшие слюни. – Тебя аж саму шандарахнуло. Охренеть ты пушка конечно!
Только сейчас она взглянула на него и еле смогла подавить в себе смех, но всё же краткая раздула её щёчки, а глаза выпучились на краснеющем от стыда лице. Они смотрели на ошалевшее лицо молодого юноши и соплюху-гиганта, которая, судя по всему, была чертовски довольна тем, где находится.
– Ой, – чувство вины и безудержанное веселье перемешались в сумасшедшем миксе, так что Настя не знала что делать: смеяться или просить прощения.
Поэтому она сделала и то, и другое.
– Прости, – её грудь, обтянутая футболкой, всё время поднималась и опускалась, выпуская из лёгких тёплый воздух вперемешку со смехом. – Прости, пожалуйста. Я не хотела, честно. Просто…
– Просто кто-то решил обрызгать меня соплями, ага! – Настя засмеялась ещё