это случится через месяц, не раньше, и это тоже им известно.
Эйлин повернулась к Грейс:
– А вдруг это кто-нибудь из твоих деверей, Дуглас или Родерик? С их стороны было бы очень любезно проведать вдову их старшего брата.
Невинный вопрос Эйлин застиг Грейс врасплох. Внутри у нее все похолодело, дурное предчувствие овладело ею. Она ни словом не обмолвилась ни брату, ни Эйлин о настоящей причине смерти Аластера. Неожиданное появление Дугласа или особенно Родерика не сулило им ничего, кроме неприятностей.
– Ну что ж, в таком случае будем надеяться, что это нежданный друг, едущий в гости, а не враг, – резонно заметил Брайан. – Но поскольку у меня нет никакой уверенности в их мирных намерениях, придется вам обеим вместе с детьми подняться на третий этаж главной башни и ждать там.
– Так высоко мне совсем не хочется…
– Не спорь со мной, Эйлин.
Это было сказано столь твердым тоном, что Эйлин стало ясно: спорить в самом деле бесполезно. Желая смягчить свою резкость, Брайан нежно погладил ее тыльной стороной ладони по щеке.
– Как только все прояснится, я сразу дам тебе знать.
Неуклюже поцеловав жену в бровь, Брайан снял со стены тяжелый двуручный меч и побежал на двор.
Глава 3
Солнце уже припекало голову, несильно, но приятно, однако холодный, порывистый ветер пробирал до костей. У Эвана было так тяжело на сердце, что он, не замечая ни тепла, ни холода, все скакал и скакал вперед. Иногда оглядываясь назад, он видел такие же мрачные, как и у него, но по другой причине лица воинов. Несмотря на внешне грозный вид, вблизи отряд производил довольно жалкое впечатление: хорошо было заметно, как устали и утомились всадники. Вялые движения, тусклые глаза, на всех лицах печать подавленности, и в этом не было ничего удивительного. Вопреки ожиданиям Эвана поиски жены очень затянулись и, что хуже всего, оказались совершенно бесплодными. Более того, все грозило закончиться провалом.
О да, в каждом замке его как любимца короля встречали любезно, почти восторженно, но внимание и расположение сразу куда-то исчезали, как только он переходил к основной цели своего приезда. Едва он сообщал о своем намерении жениться, как все незамужние женщины загадочным образом оказывались либо уже просватанными, либо сватовство вот-вот должно было состояться. Знатные хозяева замков избегали оскорбительных намеков, но скрытый смысл их уклончивых объяснений, выражения лиц, сразу приобретавших мрачный оттенок, красноречиво говорили об одном – его сватовству нисколько не рады.
Вопреки тому, что перед поездкой Эван мысленно клялся забыть напрочь о своем незаконном происхождении, то в одном, то в другом замке ему нет-нет да и напоминали об этом. Порой его душили злость и обида: неужели, несмотря на все его заслуги, к нему всегда будут относиться как к недостойному? Неужели до конца жизни его будут попрекать его происхождением? Даже если он добьется еще более высокого положения, неужели ему так и не удастся вычеркнуть из людской памяти его прошлое?
Эван не знал, что его больше огорчает, то ли то, что