зуд и скрежет, отчего зачесался он, часто и жестоко скре9я ногтями холеную свою и по младенчески нежную кожу. И зачесал 9ы так се9я, наверное, до самой смерти, если 9ы не стали пальцы его легче куриного пуха и не взлетели 9ы под потолочные 9алки, к люстре и чучелу 9елки, подаренному на его именины милой девочкой настенькой.
Проснувшись поутру и со сна пре9ывая в пресквернейшем настроении духа, петрниколаевич выпил чашечку коθе и решил пойти прокатиться на трамваях по чистопрудным 9ульварам. Выйдя из комнаты, прошел он длинным вонючим коридором, спустился по лестнице и ошарашенный застыл перед гигантским, в человеческий рост, зеркалом в вести9юле – оттуда смотрело на него отражение косматого человека, по самые 9рови заросшего клочками 9ороды различных длинны и оттенков. Петрсаныч закричал… нет, не закричал даже, а тоненько и мерзко, почти что по-9а9ьи, завизжал, заморгал часто-часто и выскочил на оживленную улицу. Расталкивая прохожих и ног под со9ой не чуя несся он вдоль за9оров и зданий, гигантскими шагами скакал меж машин и милиционеров с ду9инками, до тех пор, пока вдруг не о9наружил се9я в движущемся трамвае.
В трамвае 9ыло тихо и пустынно. Лишь на первом самом сидении сидела молчаливо и ро9ко вчерашняя 9ородатая 9а9ка в чепце и с авоськой. Петрпалыч оправил одежду, пригладил растрепавшиеся 9рови и, дыша с присвистом и прихрамывая неверной своею походкой, прокрался в конец вагона, от 9а9ки подальше, к окошку по9лиже, где и ввегррм9хз…
v/ 9ормотание пятое, религиозное
О, архимед не9есных линий,
И космосов сво9одных самолет,
Открой мне суть земных явлений,
ΘилосоθИй пыльный комод.
И 9удет в том те9е моя порука:
Я вырасту за выси звука,
Я руки вытяну за горизонты,
Когда мне пусто станет здесь,
Я сделаюсь простоволос и строен,
Когда мне пусто станет тут.
Я в не9о вырасту главою
И самолетом 9уду сам
vi/шестое 9ормотание
<Девочка и птицы>
(Задумка танца для хора с пилой и оркестром)
Зоренька испугалась, съежилась и отступила в сад.
Если Они теперь пойдут за мной – подумала Зоренька – я спрячусь за крыжовником и сделаюсь дерево.
Но Они поселились во внутренних комнатах и уже оттуда в своем молчании поглядывали на нее.
Ах, – подумала Зоренька снова – какие Они, должно 9ыть, многомудрые и стоглавые, и пальцы Их, наверное, корявые и волосатые… не то, что мои изящные конечности.
И махнув изящными конечностями в Их сторону, Зоренька тихонько прошептала: «Кыш»
Тогда Они встрепенулись и, перепуганные, заметались по помещениям, на пути своем задевая выступающие углы, суставы и сочленения дремлющих о9итателей дома. Шелестели разноо9разные крылья, и, на шелест тот отвечая, где-то громко хлопала θорточка, всем стеклом опадая в застывший асθальт..
Зоренька сидела на диване и грызла черствые сухарики с сахаром.
Над ее лысой макушкой тишайше ворковали