Я же его больше не увижу – отчего не помечтать?..
И вот вместо взъерошенного, прокуренного, поддатого, помятого мужлана, матерщинника и женоненавистника, должно быть, с более, чем настораживающей историей болезни, в мой забывчивый мозг стучится некий неординарный мужчина-индивидуалист, импозантный и прекрасно сложенный (так ли? не разглядела), по-мужски немногословный, но решительный, спонтанный и… эм-м-м… потентный. Портрет сей выполнен в мужественном темно-сером, но кажется ярким именно в своей немногословной однотонности. Еще портрет сдержанно отмалчивается про его сверхспособности – да и какого черта? Кого не понесет, если партнерша в буквальном смысле предлагает себя для спаринга? Так что насчет свехспособностей – тут, как минимум, фифти-фифти.
Таким образом над диагнозом «больная и ненормальная» мой психологический настрой одерживает уверенную победу.
– Отвял Франк? – спрашивает Рози, когда, нагрезившись и «наругавшись» себя вдоволь, опять заглядываю к ней.
– Ненадолго, – пожимаю плечами я.
– Вредина, – спокойно замечает она. У нее насчет Франка собственное мнение.
Рози смотрит из окна на супер-удава Ку‘Дамм, змеящегося под нами сквозь джунгли из столичных флагшип-сторов, фешенебельных отелей и ресторанов, испещренных понизу бомжами и наркоманами.
Отреставрированную мемориальную церковь Гедехтнискирхе кайзера Вильгельма из-за сохраненных после Второй мировой войны разрушений зовут на берлинский манер «Дырявым Зубом». Вид Дырявого Зуба поодаль на фоне серого октябрьского неба побуждает Рози на неожиданное умозаключение:
– «Оксфорды» новые хочу. На платформе.
Я молча киваю, не спрашиваю, «а как это» – не слышу вообще, что она там хочет. Меня привлекает не Дырявый Зуб, а гексагон колокольни. Модерновый каземат постройки напоминает мне «мою» утреннюю коробку, по ногам начинает тянуть мнимым бетонным холодком, который норовит залезть под платье и даже под колготки. Колготки, как по команде, воскрешают в памяти все остальное.
Звонят с Гедехтнискирхе, и мы с Рози вздрагиваем на пару. Я – потому что мне через пятнадцать минут нужно быть в стройведомстве, она – потому что:
– Есть охота.
– Уже?
– Да. Пошли возьмем на вынос в Намасте.
– Некогда. Иди сама.
– Spielverderber. Обломщица, – недовольна Рози. – Ну, так от мороженого не откосишь. Заскакивай, сходим.
Отмороженного, думаю… да, не откосишь от него – где хочешь найдет.
***
Несмотря на погоду и время года, мы в ДольчеФреддо не одни такие потерпевшие.
– О-о-о, три-и ша-арика… – тянет Рози. – Катика, ты беременна?
– Нет вроде, – отгоняю довольно живое воспоминание о его способе предохраняться. – А что, только беременным три шарика можно? Захотелось.
– Хм-м. Тогда я себе тоже три возьму. Блин, худеть хотела.
– Тебе нельзя худеть – размер усохнет.
– Ра-аз-мер мой не у-усох-х-нет, – произносит Рози,