шли. Жизнь продолжала литься и гореть, а город отстраивался и заселялся. Биологи, агрономы и экологи создавали, выводили и выращивали специальные виды растений, которыми затем украшали его изнутри, высаживая удивительные яблоневые и вишнёвые сады возле школ и аллеи вдоль центральных улиц. Детвора с удовольствием кидалась в друг друга яблоками по пути на уроки. Для озеленения специально были выведены эксклюзивные виды восхитительно пахнущей сирени и других декоративных кустарников. Каждый сезон они благоухали восхитительным ароматом.
Появлялись и шедевры модернизма, самые примечательные из которых – фонарные столбы со светильниками в виде лица совы. Сами филины, по какому-то странному стечению обстоятельств предпочитали именно этот город другим местам для сычевания. Возможно, сказывалась близость с уникальным биосферным заповедником, находящимся на противоположном берегу реки. Сама природа давала здесь источник для вечного вдохновения.
Художники и архитекторы украшали дома, здания и институты уникальными мозаиками и композициями, моментально попадавшими на первые места в международных конкурсах и выставках, а краеведы изучали древнейшие языческие капища и городища, на которых располагались космическая обсерватория и соседствующий с городом пионерлагерь под говорящим названием «Космос». Воздух был наэлектризован счастьем и частый, присущий здешним местам утренний туман, рассеиваясь и уступая свету зари, ободрял невесомой свежестью каждый вздох наступающего нового дня. Всё шло своих чередом.
Дети ШКМа быстро росли, а сам он начал разочаровываться в сути своей работы. Он обнаружил, что его больше интересуют применяемые в ней методы, нежели чем цель. Как молодому специалисту, ШКМу было предоставлено общежитие, но так как он тянул всю семью на себе, смена деятельности была довольно рисковым предприятием. Рискнуть он по уже сложившейся привычке не побоялся, и бросил свою недавно начавшуюся карьеру в области спортивной медицины.
Подающего надежды безработного быстро приметили и взяли к себе в один из недавно сформированных отделов биофизического института. Рабочий кабинет находился в подвале, но ШКМа это нисколько не смутило. После начала новой деятельности он получил свою личную комнату, на его собственных глазах отстроенную внутри просторного помещения, занимаемого лабораторией, что отделило его от остальных коллег сначала физически, а потом и интеллектуально.
Схватывающий всё на лету по тамошним меркам «неумеха» быстро наловчился работать со световым микроскопом, чем поначалу лишь раззадоривал коллег-биохимиков. Они принципиально были уверены, что разглядеть в него мало что возможно, потому что и сам микроскоп был плохенький, и задачи, которые сам себе поставил ШКМ, были весьма амбициозные. Его восхищали красота и сложность микромира, и подобно древним оккультистам и алхимикам, он постоянно пытался вывести закономерности влияния микрокосма на макрокосм, изучая