и нас понять, понять наше недовольство – полеты откладывались на неопределенное время.
Работать начали старательно. В ветреные дождливые дни крымской зимы, промокшие и озябшие, занимались подноской камней или приготовлением цементных растворов. Но день ото дня мы становились все более ворчливыми:
– Безобразие! Используют не по назначению. Нам летать надо!
О нашем недовольстве узнал начальник школы А. М. Лабренц.
Немного расскажу о нем.
В царской армии он служил младшим унтер-офицером, лётчиком стал уже после Октябрьской революции. Участвуя в боях против уральских белоказаков, командовал разведывательным авиационным отрядом. Как говорилось в приказе Реввоенсовета республики, Лабренц награжден орденом Красного Знамени за то, что «в боях под Уральском, участвуя в общей атаке против белых, своими беспримерными по мужеству и отваге полетами, в коих он снижался до шести метров, способствовал успехам наших войск. Все время, работая под сильным пулеметным огнем противника, он воодушевлял гарнизон своими полетами и оказал большую помощь нашим войскам».
Начальник школы А.М Лабренц.
Таков был товарищ Лабренц. В твердости его характера мы лишний раз убедились при довольно крутом разговоре в его кабинете.
Мне стало известно, что вы выражаете неудовольствие по поводу того, что не летаете, а строите мост. А кто же, как не мы, должны позаботиться о своей дороге, о своем мосте? Так вот: хотите летать – делайте то, что вам приказано, не хотите – подавайте рапорт об отчислении. Все, можете идти.
Бытовые условия жизни учлётов на Каче были тяжелыми. Зимой мы спали, не раздеваясь, в промасленных грязных комбинезонах, так как помещения не отапливались. О том, что такое баня, знали только по далеким воспоминаниям. Летом жизнь становилась легче. Море заменяло баню, самодельные деревянные сандалии – рваные сапоги. Питание оставалось скудным, и часто из-за выброшенного морем дельфина разыгрывались целые баталии между местным населением и учлётами. Большей частью эти конфликты разрешались полюбовной дележкой случайного трофея и последующим пиршеством на берегу моря: жарить дельфина в помещении было нельзя из-за сильного, долго не выветривающегося запаха.
Конечно, ни одному из нас и в голову не пришло отказаться от авиашколы, и мы, успокоившись, закончили работу. Построенный через реку Бельбек мост назвали «Моран-мост». Почему так? С начала первой империалистической войны на Бельбеке, расположенном в пяти-шести километрах от Севастополя, по дороге на Качу, существовало отделение, где учлёты тренировались на монопланах «Моран-Ж» и боевых машинах «Моран-пароль». После окончания гражданской войны отделение на Бельбеке закрыли.
…Наконец, мы дождались дня, когда услышали:
– Товарищи учлёты, сегодня вы приступаете к полетам.
«Вывозили» нас на двухместном биплане «Фарман-20», имевшем двойное управление –