Мэгги по уже заплетенным волосам:
– Давай собираться, детка, пора на спектакль.
Бабушка ни словом больше не обмолвилась об этом разговоре, но Мэгги шла на спектакль, уже не думая о "голосе и жесте". Незнакомая девочка с книжным именем Гризельда никак не шла из головы, и Мэгги вдруг поняла, что Элен Бернс чертовски на нее похожа. Такая же одинокая, больная, всеми обижаемая, но до самой смерти так и не струсившая.
Стоя за сценой перед большим зеркалом и морщась, когда ей прикалывали булавками чепец и туго завязывали фартук, Мэгги уже знала: сегодня она будет играть ее, Гризельду.
…Такие вечера дети запоминают на всю жизнь, даже во взрослые годы черпая в них вдохновение и задор. Рыжая первоклассница отыграла свою ничтожную роль так, что исполнительница самой Джен Эйр, статная ученица выпускного класса, вышла на финальный поклон с нею за руку. Бабушка в зале всхлипывала, а директор школы протянул Мэг букет фиалок.
Но Маргарет Сольден не запомнила свой первый триумф. Потому что следующие дни обвалились на него, будто сорвавшийся с петель кухонный шкаф, погребя под звоном, грохотом и пылью.
Она не запомнила ничего из того времени, кроме этого звона и грохота, когда весь привычный мир черепками сыпался вокруг, а она лишь недоуменно озиралась, подбирая осколки и бестолково пытаясь вновь собрать их в понятный узор.
Все началось с того, что бабушка срочно увезла Мэг к своей сестре в Дорсет. И там девочку принялись развлекать с таким фанатичным усердием, что та сразу заподозрила неладное. Не иначе, родители передумали покупать ей собаку…
Потом папа перестал отвечать на звонки, а мама сокрушенно твердила, что папа на задании сломал ногу и не может сейчас говорить. Будто папа кузнечик, и ему для телефонного разговора нужны ноги… Мэг терпеть не могла, когда ей врут и делают из нее безмозглую малявку. Но история с Гризельдой кое-чему научила ее, и теперь Мэг не спешила устраивать сцену.
Когда же Мэгги вернулась домой, папы там не было. Мама, желто-серая от усталости и пугающе подурневшая, вышла дочери навстречу и подхватила ее на руки, сжав до хруста в ребрах. А Мэг ощутила, что от мамы пахнет крепкими сигаретами и плохим кофе, который бабушка обычно называла "грошовой бурдой".
В тот же вечер Мэг выяснила, что слыть безмозглой малявкой не так уж плохо, да и вранье порой куда предпочтительней правды. Но Цербер Эмили по своему обыкновению не собиралась увиливать и напрямик объяснила дочери происходящее: папа ничего на задании не ломал. Он был тяжело ранен и только вчера очнулся в больнице. Все эти дни было неясно, выживет ли он. Но это не все. Папу обвиняют в должностном преступлении. Назначено внутреннее расследование.
Вероятно, стоило спросить, что такое "внутреннее расследование". А заодно и кто виноват. Но Мэг умела смотреть в корень дела. Поерзав в кресле, она исподлобья взглянула на мать:
– Что за задание было у папы?
Эмили не отвела глаз:
– У папы не было задания. Ты уже слышала от бабушки о Гризельде, верно? Уголовное дело так и не открыли.