ни слова, потянул меня за рукав и, как только мы снова нырнули в ту нору, из которой появились недавно, принялся старательно исполнять указания своей покровительницы.
– Ну, что тебе сказать. Что-то ты и сам, наверное, понял, что-то услышал от меня. Однако никто не расскажет тебе всей правды. Кроме твоего покорного слуги, конечно.
– Почему?
– Потому, что местные мыслят примерно так же, как и люди снаружи. Каждый рассуждает примерно так: вот я – центр Вселенной, а был вынужден всего добиваться сам, наступал на грабли, изобретал велосипед и вообще старался соответствовать всем известным штампам и клише, которые диктует нам сама жизнь. Так какого черта я должен помогать новичку, если мне никто не помогал? Чем он лучше меня? Поверь мне, когда ты впервые оступишься и набьешь себе шишку, все они будут стоять в сторонке и с наслаждением наблюдать за тем, как ты потираешь ушибленное место.
– Ну, в этом действительно нет ничего удивительного – во всем мире люди ведут себя точно так же.
– Это да, но здесь есть один момент. Видишь ли, у нас здесь все совершенно иначе, чем снаружи. Если там ты провалишься в яму, которую забыл прикрыть нерадивый дорожный рабочий, то у тебя есть полное право написать жалобу куда следует – и виновного накажут. Здесь такой вариант не сработает. Нет, ты, конечно, можешь попытаться жаловаться, но, во-первых, сначала тебе придется хорошо побегать, чтобы найти соответствующую инстанцию. А во-вторых, даже если удастся сделать это, это все равно ни к чему не приведет. Клиника – только привычное название, которое нужно больше для галочки. Пойми, здесь нет ни доброго полицейского, который придет и спасет тебя, ни папы с мамой, которым можно наябедничать на грубого соседа, ни доктора, который вправит тебе вывих и наложит швы. То есть доктор, конечно, есть, но у него иные цели и задачи.
– Здесь что, совсем никому нет ни до чего дела? Как такое вообще может быть? Мы ведь находимся в медицинском учреждении!
– Это так, но, насколько мне известно, мы вообще находимся вне юрисдикции кого бы то ни было. Гросман является кем-то вроде рабовладельца.
– Рабы – это мы?
– Точно, ты все правильно понял.
– И вы не пытались сопротивляться?
– Конечно, пытались! – Тоби весело рассмеялся, будто услышал хорошую шутку. – Появись ты пару дет назад, то увидел бы все своими глазами. Было весело – мы строили баррикады из матрацев, били посуду и вообще делали, что хотели.
– И? Чем все закончилось?
– А ничем, – молодой человек беззаботно махнул рукой.
– То есть?
– Ну, как тебе объяснить… Ни одна революция не имела бы смысла, если бы некого было свергать. То есть правящий класс как бы есть, но он недоступен – укатил куда-нибудь на Таити и прихватил с собой все доступные ресурсы. Мы, как водится, побесились пару дней, но потом, когда проголодались, бросились искать еду – а ее нет. Вот тут-то и пришло понимание того, что любая идея, не подкрепленная парой бутербродов с сыром, ни