нравится, а торговать почти не дают. Эти голодранцы со своим брухтом, со всего пляжа сбежались попить хмельного.
– Не вали на работяг, они тоже под ярмом, это все купцы…
– Аргх! Порезал руку! – воскликнул недовольный мужской голос. – Баал послал нам этот урум-дурум, сил моих уже нет!
– Это моих сил нет слушать твои причитания, купи уже здесь нож! – отвечала ему женщина. – Нам еще несколько месяцев кататься.
– И что потом? Выбросить железо? Это грех!
– Отдай, подари, продай… Боги, как с тобой сложно! Мучайся с дурумовым, если тебе так больше нравится, мне все равно!
– Ага. А я, значит, выбрось. Хотя Габха уже и…
– Тихо ты, дурень! – зашипела женщина. Послышалась возня и шаги.
С этими словами занавеска откинулась и в слабом свете показалось лицо с рыжей бородой, похоже, это был Руббрум. С удивленно распахнутыми глазами циркач попятился обратно вовнутрь, рука его протянулась вбок и скрылась за пологом тканной стены. Нож? Но нет, когда артист прошел вглубь освещенной комнаты, стало видно его руки, они были пустыми. Потом стало видно и все остальное: циркач оказался… циркачкой.
– Кто ты, Барбатос подери, такой? – воскликнула она. Сомнений не было – Руббрума изображала женщина. Обладательница мягкого голоса и рыжей бороды дошла до середины комнаты, по обе стороны от нее встали двое циркачей. Один из них, с перемотанной левой рукой, в правой держал нож зеленого цвета с голубыми прожилками. Второй – необъятных размеров силач – просто сложил руки на груди. Оружия у него не было, но оно ему и не требовалось.
Пригнув голову, Ганнон вошел следом, держа руки на виду. Сбоку от себя он увидел фигурку Адиссы все из того же зеленого с синим материала. «Дурум? Так они сказали?» – скользнуло в мыслях асессора. Он прикоснулся к голове коровы, что была изображена более шерстистой, чем обычно. Присутствующие немного расслабились, нож уже лежал на столе, но все же напряжение оставалось.
– Мне повторить? Кто ты такой, господин? – рычащий акцент девушки выдавал в ней островитянку. Все артисты враждебно осматривали незваного гостя, особое внимание уделяя мечу.
– Я разыскиваю здесь сбежавшего преступника, – сказал Ганнон. Лица актеров не выражали никаких эмоций, а вот силач еле шевельнул головой в сторону. Асессор продолжил: – Этот недостойный человек смеет именовать себя Аторцем, хотя он и не является выходцем с вашего благословенного острова. Я уверен, что вы не знаете ничего ни о нем, ни о его делишках, – циркачи замерли, стараясь не реагировать, – но мы с Откликнувшимися и капитаном стражи, – продолжил Ганнон громче, чем вызвал усмешки на лицах артистов, – просим вашей помощи в поисках.
Напряжение нарастало, аторцы поглядывали на актрису, что стояла, задумчиво постукивая ногтями по столу. Позади Ганнона раздался шорох ткани. «Спасение или конец?» – пронеслось в его голове: затылок гудел, ожидая удара.
– Ух ты, впервые вижу Откликнувшуюся! – произнес знакомый голос