вперед, Дождь разинул рот.
– Само совершенство.
– Он меня пугает, – сказала Брин.
– Есть такое дело, – согласился Гиффорд.
– Вот Врата Нифрэла. – Роан указала туда, где заканчивалась дорога.
Прямо напротив ворот замка возвышалась огромная арка, а в ней – как будто лист черного стекла. Подступ к вратам преграждала небольшая группа одетых в серое существ.
– Наверное, теперь жалеешь, что оскорбила Эзертона, а? – спросила Тресса Мойю.
– Ой, как будто ты поступила бы иначе!
– Ты что, гордишься тем, что такая же дура, как я?
Мойя открыла рот, но поняла, что ответить нечего.
– Что будем делать? – спросила Брин.
– Сколько их там? Двадцать? Тридцать? – спросила в ответ Мойя.
– Сколько у тебя стрел? – поинтересовался Тэкчин.
– Восемь.
– На сей раз они вооружены, – заметил Гиффорд.
Выстроившись в шеренги, стражники направились в сторону путников. Они не бежали, не торопились, двигались медленно, не нарушая идеального строя.
Мойя нахмурилась, повернулась к Тэкчину и вздохнула:
– Арион сказала, что Дроум вообще-то добродушный, так?
– Да.
– И мы не знаем, зачем он хотел нас видеть. Может, все не так уж плохо?
– Верно.
Когда солдаты приблизились, Мойя узнала Эзертона. Как и сказал Гиффорд, на сей раз тот имел при себе меч.
– Вы сейчас же проследуете за мной, – приказал он и повернулся в сторону замка.
Солдаты разделились на две колонны. Эзертон шел между ними.
Мойя взяла Тэкчина за руку.
– Держись поближе ко мне.
– Как клещ на собачьем ухе.
Она покосилась на него. Тэкчин пожал плечами:
– Так я говорил Нифрону. По отношению к нему это звучало лучше.
На подходе к замку солдаты перегруппировались и последовали за путниками. Разглядывая вход – открытый арочный проем, напоминавший широко разинутый рот, готовый проглотить целиком всех и каждого, Мойя поняла три вещи. Многие люди называли фрэев богами. Некоторые миралииты считали богами себя. Но когда фрэя-миралиит, обитающая в загробном мире, называла кого-то богом, стоило к ней прислушаться. Мойя крепче сжала руку Тэкчина. Переступив порог, они вошли в замок.
Глава седьмая
Конец эпохи
На месте Нифрона я бы выбрала дерево. Дерево не внушает врагам ужас и не вдохновляет ни на что, кроме мира и роста, и, наверное, поэтому он остановил выбор на драконе.
Земля покрылась тонким слоем снега, и на фоне этой белизны свежий черный курган, перед которым стояла Персефона, казался уродливым шрамом. Курган был одним из многих, превративших плоское поле в холмистую равнину – как будто земля, переболевшая оспой, носила на себе следы страшной болезни. Наверное, можно и так сказать. Долгие годы войны