человеческие останки, которые еще мгновение назад были телами, живыми людьми; земля потихоньку осыпалась со спины. Освобождалось пространство вокруг лица, уже можно было сильнее втягивать те жалкие крохи воздуха…
Однако никак не удавалось сбросить с себя чье-то тяжелое, остывающее тело, что лежало поперек девушки, не давало выпрямиться, вырваться из могилы, вдохнуть хоть капельку свежего воздуха. А она надеялась, что он именно там, вверху, сразу за этой преградой.
Теряла сознание, лежала, не помня себя – где она и что с ней. Потом сознание возвращалось, чтобы тут же смениться ужасом, оцепенением.
Но именно страх двигал ею, заставлял действовать.
Разом исчезли тысячелетиями приобретенные человеческие знания, интеллект, а на смену им из глубины веков появился звериный инстинкт самосохранения. Это он вызывал, будил в ней обострённое чутье, изворотливость, находил ранее неведомые физические силы, что до поры до времени дремали где-то в укромных уголках ее девичьего тела.
Легла бочком, скорчившись, подобрала под себя ноги. Голос далекого предка руководил, подсказывал, что только в такой позе она сможет проскользнуть, проползти под лежащим сверху телом, преодолеть очередную преграду.
Напряглась из последних сил, руки упирались, скользили, не находили опоры, утопали в человеческих останках, но почувствовала вдруг, что поменялась со вставшей на ее пути преградой местами.
И замерла, застыла, отдыхая, выковыривала языком землю изо рта, выплёвывала. Втягивала в себя такой живительный, такой желанный воздух, которого становилось все больше и больше.
Сверху уже ничто не давило, только слой земли снимал жар с ее пылающего тела. Хватило сил подняться, встать на колени, вытянуть руку. Рука качнулась в пустоте.
Снова напряглась, выпрямилась…
Перед глазами мелькнул дневной свет, вдохнула чистый воздух. На мгновение вернулось сознание, и тут же исчезло, уступив место беспамятству.
Глава 3
Оцепенение лейтенанта Прошкина длилось недолго: еще не понимая, что и как надо делать, бросился к человеку, взял его на руки, положил рядом со спящим ребенком, разглядев в нем женщину. Метнулся обратно ко рву, как смог заделал, засыпал ногами землю в образовавшейся ямке. Ваня понимал, что надо как можно быстрее уходить с этого страшного места, пока немцы не вернулись: чуть дальше была выкопана еще одна длинная траншея-могила, и она была пуста.
Прислонил спасенную женщину к склону оврага, похлопал по щекам. Голова моталась из стороны в сторону, да изо рта текла грязная струйка слюны.
Вдруг женщину начало тошнить. Она корчилась, каталась по траве, содрогаясь всем телом.
Иван снял фляжку с водой, поднес ко рту женщины. Глотнув раз-другой, она впервые осознанно посмотрела на Прошкина.
– Кто вы? Где я? – ужас отразился в ее темных, чуть навыкате глазах. – Пустите, не надо!
Вся сжалась, вскрикнула.
Прошкин