вновь холодный тон, из-за которого чай показался мне остывшим:
“И все же я недоволен тем фактом, что вы до сих пор носите драгоценности, подаренные кронпринцем.”
Рука непроизвольно потянулась к шее, но я вовремя ее одернула. Как бы я не пыталась, я не могла снять подвеску, а Энни с Анитой и вовсе не замечали на моей шее ничего необычного.
Чары. Что ж, этого следовало ожидать. В животе свернулась кольцом бессильная ярость.
“Я пыталась снять украшение, господин Блеймонд, но безуспешно, как видите. Кстати, почему вы видите подвеску?”
“А другие не видят? Что ж, это объясняет почему от вас фонит магией.”
“Вы можете снять ее?”
“Если чары наложил кронпринц, увы, я ничего не смогу сделать, госпожа Ария.”
Я помрачнела, слегла агрессивно откусывая кусочек крошечного пирожного с малиновой ягодой наверху. Мысли текли совсем не в том направлении, как мне бы того хотелось, поэтому я позволила себе отвлечься на разговор приглашенных гостей.
– Господин Дорео, вы заготовили себе места на Шаттергардские Игры?
– Что ж, мне не стоит беспокоиться о поиске места, ведь мой отец уже забронировал мне одно.
– Я тоже заготовила себе лучшую ложу, – девушка с маленькой птичьей шляпкой взмахнула веером. – Все горят желанием хотя бы коснуться плаща победителя!
Внезапно я ощутила на себе пристальный взгляд принцессы Изабеллы. О, я прекрасно помнила об особенности ее магии, и более мне не хотелось повторять этот опыт, однако этот презрительный взгляд… могла ли я ответить ей иначе? Я усмехнулась – едва-едва заметно, и взглянула на принцессу в упор.
Смотря исключительно на меня, госпожа Кайдзен спросила:
– Разве вы не были победителем одних из Игр, герцог Блеймонд?
Пауза. И низкий, сильный голос Равеллиана Блеймонда заполнил, казалось, всю Стеклянную Башню:
– Вы тоже хотите коснуться плаща победителя, принцесса?
Этот колющий-ледяной тон… ответ обращался не мне, но даже я вздрогнула. Герцог также не соизволил использовать “ваше сиятельство”, Заклинателям позволялись и эти вольности, возвеличивающие их даже над королевской семьей.
Изабелла не ответила, ее лицо пугающе побледнело, а руки, что держали чашку, едва заметно задрожали. Задрожали от одной единственной фразы, в которую была вложена сила!
Я застыла, не в силах пошевелиться. Что-то внутри кричало и протестовало, но другая часть души понимала, что жестокость – неотъемлемая часть того, кто ежедневно борется с монстрами, но… этот колющий-ледяной тон… Он совершенно не вязался с тем вежливым герцогом, с которым я общалась на Зимнем Балу.
Герцог Блеймонд тем временем невозмутимо налил в мою кружечку чай, а потом добавил на тарелку несколько маленьких пирожных и мясных брускет. Матушка, которая сидела практически напротив смотрела на все это ошарашено и кидала взгляд то на меня, то на герцога, забыв о бокале янтарного вина у себя в руке. Господин Монтегю же, которому принесли стул и поставили возле Ванессы, медленно зверел, отчего его злое лицо стремительно покрывалось