ситуация рисовалась Децуару куда в более серьёзных красках, чем он предполагал изначально. Их встреча ни в коем разе не была случайной. Пришлец искал именно его, а раз так, то он вполне мог догадываться или делать вид, что догадывается о прошлом Децуара.
Будь у Децуара чуть больше времени он бы успел всё обдумать, теперь понятно, почему горбун явился столь внезапно – неожиданность играла ему на руку.
Но прежде, чем перейти к разговору о той самой посильной помощи, которая, как выяснилось, и была причиной их встречи, Децуар решил прояснить некоторые моменты, касающиеся его незваного гостя. И начать он собирался с лица.
– Я рад, что твой меч наточен на другого, но почему бы тебе не сбросить свой капюшон и не показать мне лица, под ним спрятанного? И назови имя, чтобы я мог обращаться к тебе как к человеку, а не к безликой тени!
Его требования были обоснованными и вполне понятными, однако обе просьбы так и остались невыполненными. Фигура в плаще лишь покачала головой, а из-под складок вновь послышался голос:
– Имена ничего не значат, тебе ли этого не знать, Децуар? – И вновь отшельник почувствовал себя уязвимым, откуда этот проходимец мог знать его имя? – А лица способны ввести в заблуждение. Потому я и ношу капюшон. Это мой способ защититься от мира и, быть может, защитить мир от себя. Это зависит от стороны, с которой мы смотрим. Я буду признателен, если твоё благоразумие возобладает над интересом, и ты откажешься от вопросов. Они опасны и несут непредсказуемые последствия. Ты можешь складывать обо мне какое угодно мнение, но воздержись от расспросов, это в равной степени облегчит жизнь нам обоим.
Во время монолога безымянного хромого Децуар невольно ощутил на себе подчиняющий и сковывающий дар убеждения, исходящий от высокой фигуры. Его переполняли вопросы и возмущало вторжение, но над обоими этими эмоциями превалировала осторожность. Человек под капюшоном не только казался опасным, он был безумцем из тех, кого не хочется иметь в противниках.
Пусть Децуар и пребывал в смятении, это, однако, не помешало ему заметить ещё одной примечательной странности, сопутствующей его гостю. Ранее он обратил внимание на скованность его походки, а сейчас понимал, что скованность была свойственна всей его натуре. С тех пор, как человек переступил порог его хижины, он ни разу не выпростал из-под своего одеяния руки, словно они были плотно примотаны к телу. Любой другой на его месте, подойдя к столу, опёрся бы на него ладонями или ударил бы по столешнице кулаком, настаивая на своей правоте. Но эти действия были чужды пришедшему. Он словно избегал лишних движений, как будто те причиняли ему неудобство…
Молчание затягивалось, и запоздало Децуар сообразил, что его собеседник ожидает от него согласия. Отшельнику следовало принять правила, навязываемые незнакомцем, отказавшемся называть своё имя.
– Я понял. – Сдержанно ответил он, в душе презирая себя за трусость, но разумно приходя к выводу, что лучше оставить при себе свои