отдам свою вахту кому-то
И спишусь на Варникенский пляж,
Там, где все маяки Карафуто
Семафорят мне в душу: «Ты – наш».
Я плакать и скучать не буду
По русской речи на других устах.
Варшава, Ополе, Оструда —
Чужой язык, чужой устав.
Иная пьет со мной обида,
Поруганной глядит весной:
Меж Беловодьем и Колхидой
Томится друг невыездной.
Махнет ресницами, закроет
Глаза и знай себе парит.
Над краем змей и землероек
Летит пиит на славный Крит.
Очнется:
за окошком Сороть
Влачится скорбно в тишине.
Над нею саван туч распорот
Лучом, но света ближе нет.
За тем сверкающим пределом
Надмирный дышит Альбион.
Мой друг как будто в зале белом
И визою вооружен.
Гудит снаружи всё, несется
И кущи туч как толщи вод.
Как стратосфера отзовется
В стихах про гончий небосвод?
Веселый смотрит Александр
На Рим стоглавый, на Милан,
На громоздящиеся Анды,
Где кличет прошлое орлан.
Да, не́ был Пушкин за границей
(Оставьте бедный Эрзерум),
И недолюбленною птицей
Глядело сердце в ясный ум.
Долги и служба, как вериги,
Тянули вниз.
– Прощайте все!
Пройдут столетия и книги
Поднимут к Млечной полосе.
Сквозь турникеты космопорта
«Онегина» протиснется строка,
И оборотами другого сорта
Аресовы опишут облака.
Мы утоляем словом жажду,
Обогащая русским Word.
Нас миллионы, значит, каждый
Возносит Пушкина на борт.
Яна Яжмина
Родилась в 1995 году. Лауреат фестиваля молодых поэтов «Мцыри» и «Зеленый листок», лонг-лист премии «Лицей», победитель премии молодых деятелей современного искусства «Таврида-Арт». Стипендиат Министерства культуры РФ, Фонда мира. Публикации в журнале «Юность», «Звезда», «Аврора», «Причал», в газете «Литературный Петербург», «Литературная Россия», сборниках и альманахах по итогам конкурсов. Окончила Санкт-Петербургский институт культуры, работает репетитором по математике.
Когда они пишут? Они же все время едут!
Поездки-поезда… За лето слишком восемь.
Под напряженьем над платформой провода.
Под напряженьем на – вновь проводы туда,
Где ждет меня состав на беличьих колесах,
Где осень отшуршат морщинистые клены,
Разобран чемодан – ни слова за душой.
Где буду говорить/молчать сама с собой,
Вершить и самосуд, и самооборону.
А дальше словно сон: июньский жар перрона,
Поездки-поезда. Семь? Девять? Двадцать пять?
Засвищет колесо, рассыплется тетрадь.
А после – снова дождь. И моно.
Вдали рыжеют