армянской цивилизации… Но десятилетнему мальчику было не до этого – главное для него было донести яблоко и спасти отца, ибо яблоко было таким красивым сочным, воплощенной жизнью, что, казалось, оно не могло не спасти… И тлела последняя истина – «Выжить!»…
Наконец, он добрался до госпиталя и когда там услышали кого он спрашивает, русский солдат с перебинтованной головой, один из тех кто из-за ранения или болезни задержался в Армении после развала большевиками победоносного Кавказского фронта, махнул рукой в пустоту и крикнул: «Умер!» – и это было первое русское слово, которое узнал мой будущий отец.
Он вышел из госпиталя потрясенный двенадцатилетний мальчик, теперь совсем один на белом свете, …. А яблоко?… – яблоко он оставил, забыл в госпитале.
Слово
(рассказ)
Вспомнить – значит воскресить. А человек достоин этого.
Было это на последних курсах медицинского института. Мама сняла мне комнату в Москве у милой пожилой пары – Сурена Саркисовича и Любовь Петровны Мэйтарчан. Был он старый мостостроитель на пенсии. Года полтора я у них прожил, если не больше.
Почти на окраине Москвы, за метро ВДНХ, на улице Докукина в белом кирпичном девятиэтажном доме на первом этаже в трёхкомнатной квартире: две комнаты смежные и одна с выходом на лоджию – отдельная, её то мне за совсем небольшую ежемесячную плату мне и предоставили. Хорошее место, тихое: весной и летом я спал с дверью открытой на лоджию, погружённый в заоконную свежесть, подложив под диван восьмикилограммовую гантелю на случай незваных посетителей (но так их и не дождался!). За лоджией стояла зелёная стена листвы, из-за которой изредка доносился свист тепловозов, проложенной недалеко железнодорожной ветки.
Любовь Петровна – приятная симпатичная женщина: старушкой не назовешь, несмотря на пенсионный возраст и морщинки – довольно бодрая с карими лучистыми глазами. Сурен Саркисович – невысокий, чуть склонный к полноте человек, лет ему было уже за семьдесят. Ходил с палочкой, старчески шаркая. Смуглолиц, черноглаз, с абсолютно голым плавно-неровным черепом, который покрывал, выходя на улицу в магазин, фиолетовым дешёвым беретом. Небольшой с несколько широкими ноздрями нос без армянской горбинки (у чистокровно русской Любовь Петровны нос с гораздо большим правом мог бы претендовать на армянский – он был с горбинкой, впрочем, которая вовсе не портила женщину, а добавляла ей нечто аристократическое).
Иногда на кухоньке мы с Суреном Саркисовичем пили чаи из стаканов с тяжёлыми металлическими подстаканниками, беседовали. Сурен Саркисович был мостостроитель, в прошлом известный в Москве и в стране: по его проектам были построены Ново-Арбатский мост (за который он и получил эту квартиру, избавившись, наконец, от с коммуналки), Северянинский путепровод, автомобильно-троллейбусную эстакаду, соединяющую