.

и правильно, – Инга сняла с полочки тарелки, щедрыми горками навалила на них пропитавшуюся палёным духом гречку. – Масла нет, уж прости. Здесь не ресторан. И даже не столовка. – зачерпнув каши, она попробовала и благосклонно кивнула. – Вполне сойдёт. Мадама довольна.

      Забавное словечко очень подходило к её броскому, немного гротескному образу. Мадама… Юлька недавно уже слышала его. Ну конечно! Так дядька называл женщину, которую подвез до Лопухов. Значит, Инга тоже не местная? Но почему тогда хозяйничает в чужом доме?

      Юлька жевала сухую подгорелую гречку и думала, что станет делать дальше.

      Инга проглотила свою порцию мгновенно и теперь красила губы перед маленьким зеркальцем в изящной винтажной оправе. С обратной стороны на кремовой эмалевой вставке распускался розовый бутон.

      Ядовито-алый цвет помады очень подходил разбитному облику Инги. Юлька такой терпеть не могла.

      – М-м-м… – промурлыкала Инга, явно довольная собой, а потом неожиданно ткнула зеркальцем в Юльку. – Нравится? Хочешь посмотреть?

      Она улыбалась, но взгляд был цепкий, изучающий. Инга видела реакцию Юльки на её жест, но зеркальце не отводила.

      – Обойдусь. – Юлька зажмурилась и даже закрылась рукой. – Уберите!

      – И давно оно так чудит?

      – Вы про что?

      – Про твоё отражение. Мадаму не проведёшь, у меня нюх на такое! Так что, давай, рассказывай. Мадама в нетерпении. – Инга подпёрла кулачками щёки и приготовилась слушать.

      Помрачнев, Юлька медленно завела печальный рассказ. Вспоминать об этом было неприятно. И страшно.

      Всё началось около недели назад. Точнее тогда она первый раз заметила перемены.

      Как всегда, собираясь на работу, хотела подкраситься – подчеркнуть тушью глаза, нанести лёгкий блеск на губы. Отвинтив колпачок от трубочки туши, подошла к зеркалу и словно провалилась куда-то, больше не увидев собственного лица! На его месте плавал смазанный блин, обрамлённый светлыми волосами.

      Испуганная Юлька списала всё на недосып и нервы – накануне они крепко поругались с Марфой. Но всё повторилось опять. Снова и снова. Одежда, тело, руки-ноги отражались, как и всегда. А вот лицо больше не появилось. Юлька смотрелась в разные зеркала, замирала возле витрин, но везде видела одно и тоже – размытое нечто, окруженное волосами.

      Знакомые воспринимали её обычно. Марфа тоже молчала. Лишь приятельница Светлана попеняла Юльке мимоходом, что она стала бледненькая, и надо бы подрисовать глаза. Похоже, что перемены видела только она сама. Но от этого было не легче.

      Инга слушала молча. Напрасно Юлька ждала хоть какой-то реакции на свой рассказ.

      – Я, наверное, зря приехала… – начала она снова и всхлипнула.

      – Не ной! Не люблю таких. Пропустили сюда – значит не зря! Шанс у тебя есть!

      – Вы думаете?

      – Уверена. И, слушай, давай на «ты». Я, конечно, постарше буду, но не настолько же, чтобы выкать.

      – Хорошо, – Юлька кивнула, а потом решилась спросить самое важное. – Вы… Ты слышала