в полном неведении о том, что стало с младшим из сыновей. Малх не вернулся домой даже тогда, когда понял убогую однообразность мира, когда утренним туманом истаяли мечты юности. Он шел своим извилистым, как полет летучей мыши, путем. И этот путь непостижимым образом привел его в дом наси Иосифа, где Малх стал доверенным слугой, наемным работником.
Во дворе дома наси его встретила служанка – пожилая женщина в старой рубахе и такой же старой шали, покрывавшей редкие бесцветные волосы. Тихим голосом она сообщила, что господин уехал и приказал Малху ждать его. Тот прошел в угол двора, где на первом этаже дома, рядом с кладовыми, была его маленькая каморка. Кроме дощатой кровати и небольшого глиняного сундука с деревянной крышкой, служившей сиденьем, в каморке ничего не было. Малх снял синюю симлу, аккуратно положил ее на сундук и сел на тощий тюфяк, лежавший поверх рамы из досок. Протянув руку, он потрогал жесткий валик, служивший ему подушкой. Пальцы его нащупали нечто твердое. Это был кожаный кошель, в котором хранились его сбережения. Достав его, Малх стал пересчитывать деньги. Там лежало двадцать тирских шекелей, серебряных монет с изображением бога Мелькарта и орла. Насладившись приятной тяжестью и пересчитав деньги, Малх спрятал кошель среди пучков грубой, свалявшейся шерсти и положил валик на место. Сумма скопилась приличная. За эти деньги можно было купить небольшой участок земли или скромный дом на окраине Иерусалима. Но земля Малху была не нужна: он не хотел заниматься земледелием. Его мечтой, пережившей другие желания, был караван-сарай в торговом городе вроде того, который содержал Жирный Бенони, куда Малх заходил иногда выпить дешевого местного вина и послушать разговоры заезжих торговцев. Но для караван-сарая недоставало еще столько же тирских шекелей, и Малх погрузился в размышления, как в короткий срок достать необходимую сумму. Он не собирался надолго задерживаться в Иерусалиме. Малх интуитивно чувствовал опасность: еще немного, и в городе, да и во всей провинции, вспыхнет мятеж, который римляне утопят в крови, не разбирая, кто прав, кто виноват. Размышления его прервало появление слуги из дома бар Шета. Тот передал приказ немедленно явиться в дом Хананни. Малх поднялся, надел симлу и вышел во двор.
И вот он стоит перед Иосифом и Ханнани бар Шетом и ждет вопросов. Оба: и зять, и тесть – были облачены в парадные одежды, хитоны тонкой ткани, цититы с кистями, блестевшими золотыми нитями, на головах их возвышались пышные тюрбаны. Оба они являли собой воплощение богатства и власти.
– И что ты узнал? – спросил Хананни бар Шет
– Немного, господин, – ответил Малх. – Я был у Дровяных ворот, слушал разговоры, но люди говорят разное, часто противоречат друг другу.
– И что говорят люди? – повторил вопрос Хананни, – Говори все!
– Говорят, что напали на офицера, тот ехал во главе колонны всадников.
– И что это за всадники? – вступил в разговор Иосиф.
– Солдаты, – Малх помолчал. – Но не сирийцы и