Енот раскатисто всхрапнул, попытался перевернуться на бок, но запутался в одеялах и вновь распластался морской звездой. Странно, но вид этого грязного, убогого человека вызывал у Макара почти что нежность. Бомжа Саньку никто не жалел, потому как бомж Санька был дрянь-человечишка. Просто обществу хотелось крови. Той, что вытекла из разрезанной Санькиной трахеи, обществу не хватало и на один зуб. Енот тоже дрянь, а вот, поди ж ты, почему-то жалко его… Может, потому, что прощаться со старым миром оказалось тяжелее, чем виделось Макару?
Быстро, пока не передумал, он зажал Еноту рот и полоснул скальпелем по бьющейся артерии. Дымящаяся кровь выстрелила на рукав, залив манжеты плаща едва не по локоть, в воздухе запахло свежим мясом. Испуганно взметнулись голуби, вмиг наводнив округу шумом сотни крыльев. Серые ничего не понимающие глаза Енота распахнулись, уставившись в небо. Он что-то промычал в ладонь Макару, попытался отодрать ее, но не смог. Так и вертелся, как огромная гусеница, не способная покинуть кокон. Две минуты спустя он истек кровью.
Скворцов для верности посидел еще немного. Встал, осторожно снимая обслюнявленную ладонь с мертвого лица. Под ботинками омерзительно чавкнуло, но Макар не стал смотреть вниз. Он увидел достаточно красного на сегодня.
Вытертый скальпель вернулся в карман. Скворцов побаивался, что острое лезвие прорежет подклад, но иного способа носки пока не придумал. Впрочем, скальпель вел себя мирно, лежал спокойно, ткань не дырявил. Конечно, неплохо было бы приспособить под него ножны или кобуру… Направляясь к машине, Макар с сомнением посмотрел на висящий на поясе ПМ: выбросить или оставить? Гулкое эхо шагов металось между мертвыми домами, нереально громкое, напоминающее топот копыт.
Иногда Макар останавливался и резко оборачивался через плечо. Пугающий перестук умолкал. Енот лежал неподвижно – первый и единственный мертвец нового мира, не считая тех, что гнили в могилах до того, как Земля очистилась. Где-то есть еще выжившие, такие же грешники, как Макар и Енот. Немного, но есть. Каким-то чудом они выпали из общего уравнения, зависли между небытием и посмертием. Предстояло отправить их туда, где им самое место, туда, куда он отправил Енота, и тогда Макару это зачтется. Оранжевые глаза, смеющиеся среди пламени, сказали ему об этом.
Напуганная голубиная стая возвращалась к насиженному месту. Хлопая крыльями, птицы рассаживались на брусчатке, на скамейках, на ворохе одеял. Один особенно наглый голубь опустился мертвецу на голову. В бороде Енота застряло много крошек. Голубь хотел есть.
Кормилица
Вологда, сентябрь
Ребенок заплакал ровно в четыре часа утра. Как и вчера. И позавчера. И всю прошлую неделю. Он плакал так уже несколько месяцев – ровно в четыре. Начинал с тихих всхлипов, плавно переходящих в полноценный рев маленького голодного человека. Под самое утро, когда ночь едва-едва начинала сдаваться. Колдовское время, таинственное и неприятное, наполненное кошмарами всех возможных сортов. Время, когда