неизменными и механизмы смены политических сил в поле власти.
Рассматривая деньги как абстракцию, отвлеченный знак, реализуемый посредством обмена, нельзя забывать, что, как и любая абстракция, деньги не имеют точного значения, лишь формальное числовое, они подвержены прямому воздействию некоторых субъектов (наиболее влиятельных), корпораций и правительств, которые реализуют конкретные интересы (к примеру, центробанки), находясь в дискурсе власти и знания о ней. Современная демократия стирает грань между финансами и политической властью, ставит знак равенства между ними (лоббизм в США, избирательные кампании в России). Взаимная конвертируемость денег и власти очевидна. Но, в отличие от власти, деньги могут быть посчитаны (измерены) точно для достижения определенной цели, в то время как политическая власть всегда сохраняет потенциал (строго говоря, в этом и есть ее сила), а значит, она никогда не реализуется на 100%, даже если речь идет о тоталитарном режиме, иначе это означало бы ее неизбежный конец (тоталитарное общество распадается, когда власть достигает своего максимума, все пространство уже захвачено, она лишена потенциала; к примеру, режим Франко в Испании, Гитлера в Германии, Сталина в СССР). Но репрессивность языка в значительной степени отличается от репрессивности денег, так как деньги – это прежде всего условие возможного существования пространства для реализации политической власти, а язык – природное явление, ориентирующее политическую власть на взаимопонимание (за исключением внеязыковых посредников), заставляя говорить как управляющего, так и подчиненного, потому как молчание – это внутренний язык, который распространяется вовне, но он недостаточен для активной коммуникации. Парадоксально: при этом уменьшается степень репрессивного давления политической власти, которая тоже должна говорить и не может молчать. Но благодаря времени, языку и деньгам, политическая власть не ограничивает себя теми институтами, в которых она открыто представлена. Она активно взаимодействует со знанием (знание о самой политической власти), традициями и культурой, опираясь на триаду. А политическая система, внутри которой отсутствует добрая воля, но неизменно присутствуют в той или иной степени вполне соотносимые друг с другом язык и деньги (несмотря на то что язык имманентен, а власть, как и деньги, действует извне, не только формируя, но и заимствуя режимы и нормы поведения, тесно связанные со знанием и культурой), порождает общий репрессивный аппарат, частью которого должно стать и пространство личного времени – психологической зоны интима.
В диапазоне психики деньги представляют собой особый способ взаимодействия с действительностью, специфический взгляд изнутри, используемый психикой как инструмент мышления и неотъемлемый компонент бытия. Речь уже шла о воображаемом и проблеме самоидентификации, связанной с денежным мышлением.