давно объявил себя его фанатом! После завершения трапезы Наполеонов, как правило, пускался в самые фантастические рассуждения. Вот и на этот раз его понесло.
– Морис, как жаль, – сказал он, – что ты не родился девушкой!
– Кому жаль? – не понял Миндаугас.
– Мне, конечно, – охотно пояснил Шура. – Если бы ты родился девушкой, я бы на тебе женился, и ты бы всю жизнь вкусно меня кормил.
Мирослава фыркнула, а Морис сказал:
– Перебьешься.
– Какой ты все-таки несознательный, – с притворной печалью укорил его Наполеонов. – И чему только тебя учили в Европе?
– Я сам учился и практиковался.
– Видать, не тому учился, – продолжал гнуть свою линию Наполеонов.
– Шура, отстань, – лениво попросил Миндаугас, – а то я тебя придушу.
– Родного друга? – Наполеонов сделал удивленные глаза.
Детективы расхохотались.
– Ладно, если уж ты такой щепетильный и не желаешь шагать в ногу с Европой, оставайся с нами, со скифами, и женись на Славке.
На этот раз придушить Шуру пообещала Мирослава.
– Недобрые вы, – сказал он, – уйду я от вас!
– Куда? – спросили в один голос детективы.
– Спать! – отрезал Шура.
– Спать с полным животом вредно, – сказала Мирослава.
– Все-то ты знаешь, – огрызнулся Наполеонов.
– Ладно, не злись, – проговорила она примирительно, – лучше спой нам чего-нибудь.
– Хорошо, спою, – вздохнул он и предупредил: – Только песня будет невеселая.
– Пой что хочешь.
Морис сходил за гитарой, и Шура, усевшись поудобнее, запел:
Под сапогом чужой морали,
Как дышится тебе? Едва ли
Ты слишком счастлив и здоров
И вырваться не хочешь из оков.
Ну что еще нам брякнет с колокольни
Общественное мнение? Увы!
Своей судьбой мы недовольны,
Нам хочется свободы и любви!
И райских кущ, и лавров, и магнолий!
И чтобы в губы кто-то целовал,
Когда ты задыхаешься от боли,
Когда от пустоты и суеты устал.
А жить как все – крест непосильный!
Страх осуждений, прочь лети!
Я молодой, неглупый, сильный!
И мне с такими ж по пути!
Я сам свое измерю счастье,
Отвечу сам за жизнь свою.
Гитару, заключив в объятья,
В кругу друзей не раз еще спою.
После чего он все-таки ушел в свою комнату. А Морис и Мирослава остались прибираться на кухне после празднования Дня влюбленных.
Глава 1
Лия Артемьевна Свиридова, красивая двадцатишестилетняя шатенка, жена Леонтия Свиридова, подошла к окну в своей спальне, чтобы раздвинуть тяжелые портьеры, но, едва отодвинула одну из них, забыла, зачем подошла. «Какая красота! Просто сказка!» – подумала она. И действительно, вид за окном завораживал. Ночью выпал снег. Он мерцал и медленно покрывался стыдливым