по сторонам, пытаясь определить – сильно ли изменился город со времени его последнего приезда.
Гондольер продолжал тихонько напевать:
– Ди шёнсте Юнгфрау зитцет
дорт обен вундербар,
ир гольден Гешмайде блитцет,
зи каммт ир гольденес Хаар…
– Я помню, здесь дом стоял. – Деревянко потыкал тлеющей сигаретой в сторону пустого промежутка между торчащими из моря зданиями. – Куда он подевался?
Гондольер оборвал песню, посмотрел в указанном направлении и сказал:
– Так эта… вода кладку, значит, размыла – дом, значит, того… рухнул.
– Рухнул, значит, – повторил Деревянко задумчиво.
– Ага, – кивнул гондольер и вновь зашуровал веслом.
Возле гостиничного причала на большом деревянном плоту возвышался островерхий парусиновый шатер, над шатром, словно своеобразный маяк, горел красный фонарик. Перед шатром с томным видом прогуливалась дама в красном же платье, туго обтянувшем ее пышные формы. Даму, видимо, звали Сильвия – именно это имя было выведено на шатре яркой люминесцентной краской. При виде Деревянко и Подручного, выгружавшихся из гондолы на причал, Сильвия оживилась – как же, новенькие.
– Привет, мальчики! – крикнула она, соблазнительно улыбаясь и постреливая глазками.
– Добрый вечер, – пролепетал Подручный, прислоненный Деревянко к стене.
– Привет, – хмуро бросил Деревянко, выволакивая из гондолы багаж – свой и напарника.
– Эй, мальчики, не желаете ли повеселиться? – Сильвия отточенным движением отставила в сторону ножку, подбоченилась, ее коротенькое платьице поползло вверх по крутому бедру.
– Ух! – Подручный стал съезжать по стене в сторону соблазна. Деревянко проворно ухватил его за локоть и вернул на прежнее место.
– Нам сейчас немножко не до развлечений. Мы, знаешь ли, очень утомились в дороге. Мой друг просто падает с ног от усталости.
– Ах вот как, – разочарованно протянула Сильвия, теряя интерес к федералам. – А вы точно мальчики?
– Да, ты-то уж точно не девочка, – пробормотал Деревянко, чемоданом подпихивая Подручного в двери гостиницы.
Сильвия, однако, услышала.
– Что ты сказал?
– Пожелал тебе успехов в труде, – усмехнулся Деревянко. – И счастья в личной жизни.
– Да пошел ты, – без выражения сказала Сильвия и стала смотреть в другую сторону, откуда к гостинице приближалась еще одна гондола.
В гостиницах Северной Венеции лучшими считались номера наиболее отдаленные от поверхности воды, то есть комнаты на верхних этажах. Деревянко беззастенчиво застращал своим служебным удостоверением пожилого печального портье и вытребовал себе апартаменты-люкс на верхнем этаже, причем по цене обычного двухместного номера. Командировочными, отпущенными Деревянко и Подручному, проживание в люксах не предусматривалось.
Апартаменты