так густо заросла золотарником и люпинами, что заметить этот лаз было невозможно.
– Холода начнутся, придется через КПП ходить, – констатировал Аристарх, отряхиваясь от желтых шариков сухого золотарника.
– Да уж, бабусечка-ягусечка у вас там в кабинке сидит, как в той сказке: высоко сижу – далеко гляжу, – скривилась Вика, вспомнив свои безуспешные попытки прорваться через КПП литер би.
– Арина Михайловна – уникальная женщина, – не согласился с Симбирцевой Аристарх, – она в охрану только этой весной перешла, когда ей восемьдесят стукнуло. До этого работала в отделе кадров, отвечала за какое-то движение чего-то там. Когда я полтора года назад защитил докторскую и попал на профессорскую должность, она мне эту табличку в нашей типографии сделала. Не собственноручно, конечно, – мастер изготовил.
– У этого мастера руки из жо… не из того места растут, – глубокомысленно заметила Вика.
***
Когда она вернулась из женского туалета в кабинет Никольского, то первое, что бросилось ей в глаза, было небольшой дверной табличкой со странной надписью: «Проф. А.Н» – бронзовые буквы на синем фоне смотрелись бы весьма респектабельно, если бы не это дурацкое «профан». Аристарх пытался объяснить, что здесь скрыт некий лингвистический парадокс, в котором соединились два понятия: перевод этого слова с английского языка имел одно из лексических значений как прилагательное «светский», а на латыни «профанус» – это частное лицо.
– В этом вся суть данного дорхенгера: я и частное лицо, и светское, то есть вне университетской конфессии, если так можно выразиться.
– Конфессия ведь означает что-то церковное, разве нет?
– Университет – это храм науки. Тут вам и свой папа римский – наш ректор, и своя святая инквизиция – наш ученый совет, и собственные великомученики…
– Студенты во время сессии, – закончила за него Виктория.
– Вообще-то я хотел сказать – рядовые преподаватели, аспиранты, кандидаты.
– А студенты тогда кто?
– Паства.
– И вы, Аристарх Владимирович, их пастырь.
– Вряд ли. Я здесь чужой, слово «профан» и такое значение имеет, – невесело усмехнулся он.
Симбирцева внимательно посмотрела на его лицо. Оно было задумчивым, даже отрешенным. Он смотрел на нее, но мимо нее. Темное пятнышко на радужке левого глаза было похоже на запятую или цифру семь. И это сравнение заставило Викторию вспомнить про совещание у шефа, назначенное на 17.00