сказал Молодов. – Мой промах, что не смог определить симптомов у тебя раньше. Но лучше поздно, чем никогда. Жизнь тебе спасем, не переживай. Главное сейчас – скорость.
Группа окружила Костю и это еще больше растревожила и без того нервного парня.
– Нет! – зашипел он. – Я не пойду вниз! Слышите?! Не пойду! Я поправлюсь! Честное слово, поправлюсь! Сейчас отдышусь, кипятка попью – и поправлюсь. Все будет хорошо. Это временно. Пройдет. Сейчас пройдет.
Молодов ничего ему не ответил. Повернувшись к нам, сказал:
– Идем все до Приюта. Потом разделимся на две группы. Одна останется на месте, вторая спустит больного.
– Я не больной! – возмутился Костя, но его никто не слушал.
– Пойдем от Приюта вниз, по другой дороге, прямой. Там есть первая очередь канатной дороги, что-то вроде маршрута эвакуации. Доберемся до нее, спустим парня вниз.
– Владимир Федорович…
– Это приказ, – жестко отрезал Молодов. – Не обсуждается. Пошли. Парни, подсобите ему.
Мы подхватили Костю с двух сторон, двинули в путь.
– Ты не переживай, сейчас чаем горячим отпоем и все пройдет. Бывало так, я читал, – принялся успокаивать Костю Генка.
Я же не стал понапрасну обнадеживать парня. В первую очередь, потому что понимал, что горная болезнь на такой высоте – это и в самом деле приговор. Все, что ниже четырех тысяч метров, да еще и после нескольких дней пребывания на Эльбрусе – по сути пустяк. И если воспринимается организмом так, то однозначно говорит о том, что этому человеку на Победе делать нечего – организм не принимает высоту.
Больше на горы ему не попасть.
Оставшиеся триста метров до Приюта добрались кое-как. Ветер швырял в воздух комки колючего снега, сбивал с ног и норовил все время прижать к земле или растащить по местности. Косте же с каждым шагом становилось хуже. Он задыхался, кашлял, хрипел. Уже не спорил – не было сил.
Хотелось немедленно развернуться и идти как можно скорей вниз. Но эти действия были продиктованы эмоциями. А эмоциям не место в горах. Тут нужно думать холодным разумом. И Молодов говорил все верно. Нужно добить высоту. И уже оттуда спускать Костю вниз, по прямой дороге.
Последние пятьдесят метров погода и вовсе как будто сбесилась. Пришлось несколько раз переждать порывы ветра. Но когда мы забрались на нужную точку и увидели вдалеке тот самый Приют одиннадцати – похожее на дирижабль округлое здание, обшитое оцинкованными листами железа, – все стихло словно по мановению волшебной палочки.
Жаль, вдоволь налюбоваться легендарным строением не получилось.
– Генка, чаю сооруди! – приказал Молодов. – Володька, ты палатку-двускатку ставь. Остальные – помогать остальным и мне под ногами не мешаться.
Объяснять всем по два раза не пришлось. Мы довольно быстро поставили пару палаток, согрели кипятка, заварили чай.
– Костян, давай, хлебай. Горячее через себя пропустить надо обязательно. Легче станет, – сказал Молодов, протягивая дымящуюся кружку.
За последнюю фразу, да сказанную не кем-то, а тренером, Костя зацепился как