это не правильно? Именно об этом заботились твой прадед и дед.
– Мутация, профессор, к вашему сведению – это способ вида приспособиться к новым условиям. Мне даже странно вам об этом говорить. Все вокруг мутировали. Дикие, горожане, животные… А вы пытаетесь сохранить чистоту вида, который не может сохранить себя сам. В силу изменившейся среды. Из-за этого идиотского принципа лошади фермеров живут двадцать лет и даже больше, а лошади Корпуса, едва доживают до семи. А размеры, а сила или выносливость?
– Это неприемлемо, Анабель. Кто мы, чтобы решать, какими должны быть лошади… или люди? Ты берешь на себя ответственность Бога.
– Только когда ваш Бог не справляется!
Профессор развел руками, повернулся и пошел к лестнице. Анабель, еще немного постояв, махнула рукой и вернулась в лабораторию. «Он опять меня не понял. Ничего. У меня есть время» – успокаивала она себя, закрыв дверь.
Профессор с трудом спустился на два этажа по винтовой лестнице. Башня, построенная когда-то для лабораторий и первого университета, стояла на склоне горы и выглядела внушительно. Пять этажей, на каждом из которых теперь была одна лаборатория. Территория профессора на первом этаже, Анабель занимала пятый. Для профессора не было ничего мучительнее, чем эти бесконечные винтовые лестницы. Его колени просто отказывались понимать, зачем такому пожилому человеку идти на пятый этаж, чтобы выслушивать нотации от этой упрямой скандалистки. Профессор остановился перевести дух у окна на лестнице. Спускаться, определенно, сложнее чем подниматься.
Анабель с раздражением переоделась в белый комбинезон. Швырнула одежду на стул и вспомнила свой спор с профессором. Упрямый старик наотрез отказывался от эксперимента на людях. Никаких добровольцев. Так он ей заявил. Никаких опытов на людях.
Анабель с силой захлопнула за собой внутреннюю дверь лаборатории, отделяющую рабочее пространство от технических комнат. Подошла к большим клеткам. Двойная решетка – прутья толщиной в палец, и тонкая мелкоячеистая стальная сетка задрожали от удара изнутри. Анабель с удовольствием смотрела, как беснуется внутри огромная серая крыса.
– Не любишь меня, зверюга? А я вот тебя очень люблю! Ты мое сокровище, моя первая удача.
Крыса снова бросилась на решетку, пытаясь встать на задние лапы… которых не было. Передние лапы с почти человеческой ловкостью хватались за толстые прутья, но когти и пальцы крысы не проходили через мелкие ячейки сетки. Крыса металась по клетке. Раздался скрип несмазанной оси. Вместо задних лап у крысы были колеса. Большого диаметра, стальные колеса на резиновых покрышках. Каждое с тремя дюжина спиц. Там, где у живой крысы был хвост у этого животного выступал стальной крюк, за которой можно было крепить прицеп. Мощный зверь размером с небольшого бычка способен тянуть пассажирскую коляску с парой взрослых людей внутри. Великолепная замена лошадей, с которыми в городе были очень большие сложности и альтернатива крайне дорогим паровым коляскам доктора Герхарда. Вот только никакой дрессировке крыса не поддавалась. Ее яростная жажда свободы