муфта где? – начиная догадываться, спросила бабушка.
– А я её на забор повесила, – проговорилась я, – сейчас принесу!
И к двери.
Муфты на заборе не было! Вообще во дворе никого не было. Я заплакала. За мной пришла Зина в новенькой шубке с муфтой на шее. Как укор мне.
Мама спасла меня от позора. Мне купили широкий шарф, который завязывали под подбородком, и ремешок, чтобы подпоясывать шубу, скрывая под шарфом огромную лысину на ней. На следующий год я носила Зинину всё ещё новенькую шубку, а из моей сделали жилетку, две пары стелек в резиновые сапожки. А из оставшихся обрезков я сделала коврики для кукол.
Зина росла правильным ребёнком, а меня всё время подбивали на какие-нибудь авантюры, и что самое главное, я тут же попадалась. Всё тайное становилось явным.
Как-то летом тётя Клава, мама Зины, дала мне ключ от дома и сказала не уходить далеко. Тётя работала в библиотеке, я часто приходила к ней, перебирала на полках книги, читала, так бы и жила в библиотеке, но меня выгоняли на свежий воздух. Вот и сейчас я гуляю с ключом у дома. Подошли знакомые девчонки.
– Пошли с нами за грушами к Поварихе, – говорят. – Она только что на рынок ушла.
– Не могу, – отвечаю. – Ключ от дома у меня. Сейчас тётя вернётся.
– А мы туда и обратно, знаешь, какие у неё груши!
Пошли. Через забор перелезли, набрали груш, идём, едим сочные груши, радуемся, что не попались. Подошла к дому, а тётя уже ждёт меня. Я в карман – ключа нет. Потеряла, выпал, когда через забор лазила, наверное.
– Где ключ? – спрашивает тётя.
Я начинаю искать, хожу кругами вокруг дома, зная, что не здесь ищу, а признаться боюсь.
– Куда ходила? – выспрашивает тётя. – С кем была? – уточняет.
Узнав, с кем я была, догадалась, где искать. Пошли к саду Поварихи, обошли забор – вот он, мой ключик. Лежит под забором. Попало мне за мою проделку.
И ещё раз попалась. На этот раз дома. Бабушка сварила постный сахар. Целый таз! Поставила таз на пол в тёмной комнате, где у нас продукты хранились. Строго-настрого не велела она подходить к тазу, чтобы не обвариться. Мы с Зиной ждём, когда остынет, а так хочется попробовать!
Часа через три Зина говорит мне:
– Сходи, отщипни кусочек, а я покараулю.
Я вошла в комнату, пощупала, не горячий ли таз, и зачерпнула горсточку из таза. Как же мы блаженствовали, облизывая ещё тёплую тянучку.
Опять всё тайное становится явным! На следующее утро бабушка спрашивает:
– Кто лазил в таз за постным сахаром? А, впрочем, что я спрашиваю, кто? Сами смотрите.
Зажгла бабушка свет в комнате. На полу стоит таз с постным сахаром, а в тазу – застывшая дорожка, как граблями проведённая – мои пальчики, даже отпечатки брать не надо!
Бабушка не ругалась, но мне было очень стыдно. Бабушка только сказала, что можно было ошпарить руку. А я, как в рассказе Льва Толстого про мальчика, который без разрешения съел сливу, и на вопрос: «Куда ты подевал косточку?», проговорился: «Я косточку выбросил