стаж для военных суждений у Симоняна получается несколько коротковат. Поразительное дело! Во-первых, врачу вовсе не обязательно быть докой по военной части, это долг боевых офицеров, одним из коих рисует себя Солженицын. А главное, ведь у самого-то, как мы убедились, фронтовой стаж ничуть не длиннее – с того же 43-го. Да и военная профессия не так уж сильно превосходила боевитостью профессию Симоняна, который тоже в атаку не ходил, а имел дело лишь с инструментами да приборами.
И вот, несмотря на его, по собственному определению, коротковатый фронтовой стаж и не слишком боевую военную профессию, этот человек, не сделавший на фронте ни одного выстрела, если не считать пальбу по воробьям и воронам, когда обучал жену обращаться с пистолетом, этот человек с уверенностью Гайдара, с апломбом Чубайса судит о множестве самых разных аспектов войны, и особенно охотно о той ее поре, когда сам он обретался в Морозовке, Ростове, Поволжье, Костроме и Саранске – за сотни верст от фронта.
Пишет, например, о 41-м годе, когда сам он крутил хвосты кобылам в тыловой конюшне: «Отступали позорно, лозунги меняя на ходу». Какие лозунги? Что сменили? В первый же страшный день войны советское руководство твердо заявило: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами». Это и был главный лозунг всей войны, и мы его выполнили в точности.
А почему ж это отступали позорно? Да как же, говорит, немецкие танки беспрепятственно мчались «по 120 километров в день», и потому «к декабрю 41-го 60 миллионов советского населения из 150 уже было вне власти Сталина», то есть «освобождены». Ну, во-первых, было нас не 150, а 194 миллиона – цифры надо помнить. Во-вторых, если бы немцы мчались по 120 километров в день, то через полторы недели они были бы в Москве. Но Наполеон, начавший вторжение в Россию со своей пехтурой да конной тягой с того же рубежа, что и Гитлер, да еще и на два июньских дня позже, 15 сентября уже въехал в Кремль, а супермоторизованный Гитлер ближе всего подобрался к Москве лишь в первых числах декабря, то есть немцу на это потребовалось почти пять с половиной месяцев – в два раза больше, чем французу, да еще, если помните, Александр Исаевич, Москву-то, в отличие от француза, немец не взял, больше того, здесь и начался его разгром.
Все это объясняется двумя причинами. Одну из них весьма ярко осветил сам Верховный главнокомандующий немецкой армии Адольф Гитлер. Уже в конце войны, в декабре 1944 года, рассуждая о танковых войсках, он на одном военном совещании сказал: «Теоретически, конечно, танки могут преодолевать по 100 километров в сутки, и даже по 150, если местность благоприятная». Но, как известно, теория и практика не всегда совпадают, и дальше, словно имея в виду нашего теоретика-обозника, Гитлер закончил свою мысль так: «Я не помню ни одной наступательной операции, в которой мы – хотя бы в течение двух-трех дней – преодолевали по 50–60 километров. Нет, как правило, темп продвижения танковых дивизий к концу операции едва превышал скорость пехотных соединений». Вот, Александр Исаевич, получите оплеуху