теми творцами высокими, которым приносил дары обильные ещё Рох Конедар; перед красой природной и медовым вдохновением; перед мощью наших родов и славой наших предков. Мы не кланяемся во искупление грехов – свои ошибки смываем мы слезами и потом, а если понадобится – кровью жертв и рудой врагов.
– Этим вы мне всегда и нравились, гордые арихейцы! – продолжал горный дух. – Но гордость есть грех, в надменность впали вы и ваши предки, за что и поплатились своей свободой.
– Гордость – не грех, – ответил на то Итилмир, – а зачастую благо. И если бы наш народ усвоил это ещё лучше, то и не попали бы мы под чужую власть. Упрекать кого-то за гордость своими корнями и своим достоинством, может лишь тот, у кого и вовсе никакого достоинства нет, а возможно, нет и разума.
– Дерзкие речи ты молвишь, – возгласил горный дух. – Но именно своей дерзостью вы, горцы, снискали себе почёт. Однако не забывайте, что облик мой может быть ликом страха и разрушения, посему мне не дерзите. Пусть сейчас вам не по нраву моё золотое слово, оно заронит в сердца сомневающихся свои ростки, и быть может, когда-нибудь они обратятся к истине.
– В этот час истина от них и сокроется! – вставил Итилмир, глядя на молчавшего наместника Хлеванга, который пребывал в небывалом трепете вместе со своими телохранителями.
– Пока же я вижу, – рёк далее горный дух, не обращая внимания на замечание удальца, – что вы и карлы чтите меня и моих сородичей так, как подобает вам на ступени своего развития. И не канули мы, горные духи, в забвение, словно в пропасть чёрную, как некоторые наши собратья, лишённые почтения. Хоть и не знали вы доселе моего имени громогласного, но вы чтили духов горных, значит, и меня тоже. За такое уважение ко мне вам должно воздать награду, но кому ее вручить? Людям али карлам? Вы все чтите меня с одинаковыми намерениями и с равным уважением, а двух наград я не имею, ибо в волшбе не столь силён. Итак, кто хочет заполучить мой подарок? Точно не ты, злой староста Брадо! Ты дерзил мне и не чтил меня. За это я лишаю тебя, гадкий человек, чести участвовать в этом великом состязании. Иди отсюда вместе со своими пропойцами!
Такие вот грубые слова молвил дух старосте. Карлы и горцы тому удивились, а Брадо и его мужикам неотёсанным, удивлённым до немоты, хочешь не хочешь, а пришлось уйти обратно в сторону городских ворот. Неторопливо, будто бы во сне, поплёлся старик к Рихогу, размышляя, стоит ли ему теперь почитать богов да божичей, коли он наяву встретил горного духа и получил от него на свой счёт жестокую укоризну. «Это никакой не бог, а чучело какое-то, – твердил он, – непонятно даже, дух это или человек. Небось, какой знахарь нам дым в глаза пустил. Но как он был похож на бога! Лучистый такой, бородатый и укоры мне бросал». Старосту изводили сомнения жуткие, коробил лютый страх, а кровь-руда алая бурлила в его сердце, как кипяток в котле. Когда Брадо очнулся от мыслей, то оказался уже в городе. Так ничего и не удумавши, а лишь попусту истерзавши себя, староста вместе со своими приспешниками отправился обратно