Разве можем мы сложить их в одну корзину для подсчета?
– Как же ты надоел мне, Фарук! Спит человек или бодрствует, кривой он или слепой, женщина или мужчина – это все один биологический вид.
– А что это значит?
Иблис достал телефон и, потыкав в него своими черными пальцами, вслух прочитал:
– Человек – это двуногий примат, который в ходе эволюции стал благодаря большому и сложному мозгу доминирующим видом на Земле и смог развить передовые инструменты, культуру и язык. Хотя люди различаются между собой по многим признакам, таким как генетическая предрасположенность и физические черты, два разных человека имеют в среднем более девяносто девяти процентов генетического сходства.
– Ты что же, вслед за учеными поверил, будто человек произошел от обезьяны?
– О нет, я своими глазами видел, из какой грязи был сделан человек! Но что касается девяноста девяти процентов генетического сходства между любыми людьми, по-моему, это очевидно.
– Так не хочешь ли ты сейчас же вооружиться шприцем и взять у этих людей анализы, чтобы убедиться в том, что они действительно на девяносто девять процентов схожи между собой и вообще являются людьми? Иначе легко ошибиться при подсчете, ведь кривой на один глаз и эта красотка – оба на поверку могут оказаться бесплотными духами, а тот парень – плодом своего собственного воображения, и мы все находимся в его бреду.
– Нет уж, Фарук, поверь мне, – прошептал Враг так проникновенно и сочувственно, будто говорил с безобиднейшим идиотом. – Я и без анализов не ошибусь. В каждом из них я вижу лакомую человеческую душу.
– И эти души тоже на девяносто девять процентов схожи между собой?
– Ах, как же ты все повернул, гнусный пройдоха! Ведь сам знаешь, что каждая душа неповторима и уникальна!
– Знаю, о враг мой! Потому-то весь этот счет существует только в твоем воображении. А Всевышний нас по головам не считает. Мы для него всегда «один», «один», «один» и каждый особенный. И если каждый из нас – один, то какой смысл в счете? Но разреши мне угостить тебя кофе, чтобы прогнать тень печали, омрачившей твой лоб.
– Валяй! – Иблис равнодушно махнул рукой.
Когда аромат, исходящий от кофе, заставил Иблиса начать беспокойно шевелить носом и облизываться, я восславил Всевышнего и, чуть примяв поднимающуюся пенную шапочку своим дыханием, подхватил джезву и вернулся к столу. Аминь.
Иблис, убедившись, что себе я наливаю то же самое, а потом без опаски пью, схватил свою чашку и отхлебнул из нее… На миг он застыл, закатив глаза, будто всматриваясь в свои внутренности – что же там происходит, и вдруг задымился, да так сильно, что где-то запищала пожарная сигнализация, а на наши головы полился дождик из потолочных оросителей.
Иблис отскочил в сторону, отряхнулся и, чуть не плача, проревел:
– Будь ты проклят, Фарук! Запомни же – дни твои сочтены!
К нам со всех сторон бежали охранники с огнетушителями. Заметив их, Иблис грязно выругался,