Не мне тебя учить. Но только помни, что это Кавказ, а не Берлин.
Сосновский, чтобы успокоить командира, хотел пошутить и брякнуть по-немецки что-нибудь вроде «Das stimmt, Herr Oberstleutnant!»[1], но решил не шокировать лейтенанта из подразделения защищенной телефонной связи.
Ночной воздух был душистым и спокойным. Коган присел у окна, глядя на далекие горы, чернеющие на фоне звездного неба. Электричества в поселке еще не было, и поэтому небо распростерлось во всей своей красе над Баксанской долиной. Помощница начальника НКВД района вошла тихо и, позвякивая подстаканниками, стала расставлять на столе стаканы, блюдечки с бутербродами. Сам Василий Макарович Жданов разговаривал по телефону, сидя за своим столом. Точнее будет сказать, что принимал доклад майор Жданов, что-то быстро записывая в тетрадке и прижимая трубку телефона к уху плечом.
– Залюбовался? – раздался вдруг голос Жданова за спиной.
Коган обернулся и увидел, что майор стоит рядом с ним и тоже смотрит в окно. Где только не бывал Коган, куда только не бросала война его и всю группу Шелестова. Даже в Норвегию, даже на далекий тихоокеанский остров. Везде свои красоты, свои прелести природы, свои чудеса и достопримечательности. Но горы составляли о себе совсем необычное впечатление. Ощущение величия, первозданности и недосягаемости. Даже безграничные просторы океана не оставляют в душе таких ощущений. Всему виной кривизна поверхности Земли. Ты видишь только то, что находится до горизонта. А вот с горами не нужно и за горизонт заглядывать, ты просто видишь их перед собой, и теряется расстояние до гор, их высота. Просто возникает ощущение нереальности всего вокруг, фантастичности. Дух захватывает ощущать себя перед горами высотой в несколько километров. И кажется, что в чистом горном воздухе ты, стоя у подножия гор, различаешь каждую трещинку, каждый камень на их склонах и вершине. Иллюзия, конечно, но такая реальная. И ты в этой иллюзия песчинка, муравей, молекула перед этой громадой гор. Но не только горы завораживают. Воздух здесь наполнен такими богатыми ароматами, что, кажется, можно дышать и не надышаться.
– Залюбуешься, – кивнул Коган без всякого притворства. – Горы – это иной мир! И воздух ваш переполняет не только легкие, но и душу.
– Вот и я не надышусь, – поддержал московского гостя Жданов. – Я тут с тридцать пятого года, казалось, привыкнуть должен, так нет! Все дивлюсь, как подросток, которого мамка впервые на курорт к морю привезла. И так же вот, как и ты, не могу надышаться этим воздухом… Ладно, пошли перекусим, чайку попьем. С чем ты ко мне пришел, Борис Михайлович?
– Поблагодарить пришел, Василий Макарович, за помощь, разрешение допросить арестованных, познакомиться с личными делами предателей и пособников.
– Да ладно тебе, – усмехнулся Жданов. – А то ты не знаешь, что нам всем приказано оказывать вашей группе содействие по полной программе. Да и причина такого приказа нам ближе всех в стране. Мы тут живем и работаем. Нам тут мир строить и хозяйство поднимать. Так что выстрел в воздух, но за благодарность