к ним, сам я пошел в дальний конец производственного цеха, там за небольшим коридорчиком имелась еще одна дверь, и через нее можно незаметно выскользнуть в сад. Встречаться с этими ребятами сейчас не хотелось. Зачем им знать, что я в ответ на их сюрпризы готовлю свои?
Осторожно, почти без скрипа приоткрыв перекошенную створку двери, я выбрался в сад и пошел в направлении подсказанном вилпрой. Пригибаясь за кустами, практически беззвучно, я добрался до изгороди. Отсюда уже за редкой зеленью виделось розово-бордовое платье Айлин – она пряталась за деревом и с тревогой наблюдала за тропой к главному входу в «колбасник». Конечно, девочка переживала, что двое незнакомцев столкнуться со мной. Но Айлин, молодец, она добросовестно исполнила мои наставления: чтобы ни происходило, не выдавать себя и не вмешиваться. Так сказать, в благодарность мне захотелось пошутить над ней. Ребячество не выветрилось из меня за тысячи лет. Иногда я страдал из-за своих шуток, но, пожалуй, ничто и никогда не заставит меня целиком отказаться от них.
Бесшумно я подкрался сзади к госпоже Синицыной. Понимая, что она от испуга может закричать, схватил ее, одновременно закрывая ротик ладонью. Она не закричала. Было дернулась с неожиданной силой, но тут же затихла, узнав мои руки и став такой мягкой, податливой, что у меня сразу возникло напряжение в джанах. Прижимаясь к ней сзади, я положил ладони на ее груди.
– Ваше сиятельство!.. – подразнивая меня она чуть выпятила свои упругие ягодицы. – Зачем вы это делаете? – прошептала Айлин, потираясь о меня.
– Потому, что ты плохая девочка, – сообщил я ей, скинув с ее плеч бретельки платья и выпустив на свободу ее грудь.
– Там какие-то люди. Нас могут услышать, – прошептала она, бессовестно продолжая меня провоцировать.
– А ты веди себя тихо, – прошептал я, уткнувшись в ее розовые волосы, ища губами мочку ее уха.
Короткая юбочка задралась, и как-то так нескромно вышло, что трусики госпожи Синицыной скатились вниз.
– М-м-м… – издала она негромкий звук, упираясь руками в ствол дерева и чувствуя мои пальцы в своей щелочке.
– Терпи! – повелел я ей, играя в ее промежности, проходя пальцем по щелочке.
Влаги тут же стало больше, столько, что я размазывал ее по ее животу, до пупка и снова нырял в сочащуюся желанием кису.
– М-м-м! – выдавила Айлин громче, протяжнее с явным мучением.
– Ну-ка, замолчи мне! – строго сказал я, вонзая два пальца в ее лоно, тихонько растягивая его и погружаясь глубже аккуратными толчками.
– Войди сам, – попросила она, расставив ножки шире. – Пожалуйста!
– Терпи, плохая девочка! – я был беспощаден, играя с ее кисой, вынимая пальцы и потирая ими набухший бугорок в ее щелочки.
И когда Айлин начала вздрагивать и постанывать, я направил в лоно твердого точно камень воина. Она выгнулась, кусая зубками мою ладонь, а я начал двигаться в ней поначалу