бешенством желаний…
Разумеется, эта самохарактеристика условна и стилизована. «Потомок негров», «дикая простота» – некие знаки, призванные создать определенный образ. Тем не менее, вероятно, здесь отмечены и какие-то живые черты молодого Пушкина.
Выздоровление
В январе 1818 года поэт перенес серьезную болезнь, какую именно, мы не знаем[28]. Позднее в автобиографических записках он писал: «Я занемог гнилою горячкой. Лейтон за меня не отвечал. Семья моя была в отчаяньи; но через 6 недель я выздоровел. <…> Чувство выздоровления одно из самых сладостных».
Тебя ль я видел, милый друг?
Или неверное то было сновиденье,
Мечтанье смутное, и пламенный недуг
Обманом волновал мое воображенье?
В минуты мрачные болезни роковой
Ты ль, дева нежная, стояла надо мной
В одежде воина с неловкостью приятной?
Так, видел я тебя; мой тусклый взор узнал
Знакомые красы под сей одеждой ратной:
И слабым шепотом подругу я назвал…
Но вновь в уме моем стеснились мрачны грезы,
Я слабою рукой искал тебя во мгле…
И вдруг я чувствую твое дыханье, слезы
И влажный поцелуй на пламенном челе…
Бессмертные, с каким волненьем
Желанья, жизни огнь по сердцу пробежал!
Я закипел, затрепетал…
И скрылась ты прелестным привиденьем!
Жестокий друг! меня томишь ты упоеньем:
Приди, меня мертвит любовь!
В молчаньи благосклонной ночи
Явись, волшебница! пускай увижу вновь
Под грозным кивером твои небесны очи,
И плащ, и пояс боевой,
И бранной обувью украшенные ноги.
Не медли, поспешай, прелестный воин мой,
Приди, я жду тебя. Здоровья дар благой
Мне снова ниспослали боги,
А с ним и сладкие тревоги
Любви таинственной и шалости младой.
В письмах друзей содержатся неясные намеки на то, что это заболевание было связано с любовными похождениями. В этом смысле можно истолковать и строки из стихотворения 1818 года «Когда сожмешь ты снова руку»: «Люби недевственного брата, / Страдальца чувственной любви». Видимо, юный поэт, вырвавшийся из Лицея, уже вкусил вожделенных радостей и, увы, сразу же за них поплатился. «Дева нежная», навестившая больного «в одежде воина», по некоторым источникам – Елизавета Шот-Шедель, петербургская «дама полусвета». Не исключено, что девица, переодетая гусаром, действительно, приходила навестить Пушкина во время болезни, однако в литературе высказывались сомнения в реальности этого эпизода: он имеет богатую литературную традицию. Стихотворение, развивающее одну из традиционных элегических тем, насыщено реминисценциями из Батюшкова и Тассо[29]. Реальные события и литературные образы так прочно переплелись в этом стихотворении, что трудно их разграничить.
Мечтателю
Ты в страсти горестной находишь наслажденье;
Тебе приятно слезы лить,
Напрасным пламенем томить воображенье
И