этой единственной меры, способной, по моему мнению, положить предел нашим бедствиям, мы снова увидим зрелище новых произвольных действий.
В этом заключается ключ к пониманию моего поведения.
Из истории разных народов мира, на основании знаний, даваемых разумом, и принципов здоровой политики мне ясно, что единственный способ упрочения революции заключается в том, чтобы партия свободы раздавила партию своих врагов.
Противоположность интересов, разделяющих различные классы граждан, естественный союз врагов свободы, ресурсы двора и невежество народа тревожили меня с первых дней революции гораздо больше, чем глубина их хитрости и громадность их средств; они заставляли меня предчувствовать, что революция явится лишь кратковременным кризисом, и отчаиваться в общественном спасении.
Несмотря на соединение стольких препятствий, отечество могло бы тем не менее восторжествовать, и свобода могла бы наконец прочно утвердиться, если бы неимущие классы, т. е. масса народа, могли бы почувствовать необходимость избрать себе просвещенного и неподкупного вождя, чтобы срубить преступные головы и помешать изменникам бежать, – единственное средство, какое у нас оставалось для того, чтобы уберечься от тирании, и какое я тщетно предлагал столько раз, когда было еще не поздно прибегнуть к нему.
Поскольку мне казалось, что гибель отечества неизбежна, я думал только об отсрочке ее, в надежде, что какое-нибудь непредвиденное событие откроет, может быть, наконец глаза народу и остановит его на краю пропасти, в которую силятся увлечь его непримиримые враги. Все, что человек здравомыслящий и мужественный был в состоянии сделать для спасения своего отечества, я сделал, чтобы защитить его. Один и без поддержки, я целых два года боролся против комиссаров секций, против муниципальных администраторов, начальников полиции, судов, государственного трибунала, правительства государя, против самого Национального собрания, и часто не без успеха; я боролся против угнетателей всех наименований, я вырвал из когтей судебной тирании сто тысяч жертв. Не один раз я заставлял тирана бледнеть на своем троне и отворачиваться от своих ужасных приспешников.
Все время воюя с изменниками отечества, возмущенный их гнусностями и жестокостями, я сорвал с них маску, я предал их позорищу, я навлек на них всеобщее презрение. Я презирал их клеветы, их выдумки, их злословие; я не обращал внимания на их злобу, на их бешенство. За мою голову была назначена награда, пять жестоких шпионов были пущены по моим следам и наняты две тысячи убийц, чтобы расправиться со мною; все это не заставило меня ни на одну минуту изменить своему долгу.
Чтобы избежать клинка убийц, я осудил себя на жизнь в подполье; открываемый время от времени батальонами альгвазилов, вынужденный бежать, блуждая по улицам среди ночи и нередко не зная, где найти убежище, отстаивая под кинжалами дело свободы, защищая