на меня выйти.
Я повсюду заметаю за собой след.
– Как такое возможно? – спрашиваю я.
– Я сразу перейду к делу, – говорит Фрэнк. – Мне потребовалось два года, чтобы выйти на нужного человека и полностью вписать Рене Гросс в историю Мельбурна. Ты родилась здесь в асоциальной семье, твоих родителей лишили прав. Потом я тебя удочерил…
Фрэнк продолжает объяснять, но я ничего не слышу. Я пытаюсь держать себя в руках, но это невозможно. По моей щеке скатывается слеза.
– Не могу поверить, – шепчу я.
– Наконец, все сошлось воедино. История твоего имени официально подтверждена. Ты – Рене Гросс, и тебе не нужно скрываться. Ты свободна, малышка.
Ты свободна.
Я закрываю глаза. Эти два простых слова проносятся в моих ушах снова и снова.
То, что большинство людей считают само собой разумеющимся, являлось для меня нечто недосягаемым. Но сейчас передо мной открываются столько возможностей.
– Спасибо, – сквозь слезу произношу я. – Это самый лучший подарок.
– Наконец-то ты можешь себе позволить выбрать университет и ученую степень, – Фрэнк с гордостью на меня смотрит. – Уверен, ты порвешь Оксфорд.
– Я до сих пор не могу в это поверить, – я вытираю тыльной стороной ладони слезу на щеке. – И спасибо за платье, оно прекрасное.
– Платье? – переспрашивает Фрэнк и добавляет. – Я не дарил платье. Его доставили примерно час назад.
Он переводит взгляд на наручные часы.
– В запасе осталось не больше двадцати минут. Нам нужно поторопиться, иначе мы опоздаем на самолет. Буду ждать тебя внизу.
Фрэнк уходит, и я в замешательстве смотрю ему в след. От кого же тогда подарок? Может быть, от Киллиана?
Фрэнк закрывает за собой дверь, и я резко прихожу в себя. Мне нужно поскорее собраться. На мне все еще купальник и полотенце после бассейна.
У меня нет времени на душ и макияж. Нырнув в гардеробную, я быстро переодеваюсь в черный топ с тоненькими бретельками, джинсы прямого кроя и свободный пиджак. Слегка влажные волосы заплетаю в косу. Вероятно, я выгляжу не совсем впечатляюще для своего восемнадцатилетия. Но я позабочусь об этом после перелета.
Перед тем, как покинуть спальню, я опускаю крышку включенного лэптопа на рабочем столе. Но затем вновь ее раскрываю. Мой взгляд останавливается на вкладке браузера с Инстаграмом2, и по инерции я ввожу почту вместе с паролем. После этого захожу на свой профиль.
На нем не указано мое имя. Нет ни одной фотографии, ни одного поста и никаких подписок.
Кроме одной.
По привычке я перехожу на его профиль. У него триста тысяч подписчиков и чуть больше двадцати публикаций. Не стану с вами спорить, если вы скажите, что я сталкер.
Сталкер, который каждый день просматривает аккаунт Кэша Аматорио.
Последние два года он ничего не выкладывал. Не знаю, считать ли это совпадением или случайностью, но это произошло с того момента, как объявили об исчезновении Кимберли