На эти деньги можно хотя бы пожить какое-то время и спокойно подумать.
Задержусь здесь на пару недель, решил он, поднимаясь на крыльцо. Считай, отпуск. Если повезет, бабье лето простоит до октября. Так или иначе, как только он увидит первую снежинку, сразу же выставит дом на продажу и уедет. Пережидать зиму на севере нет никакого желания, хватит с него и зимы в Торонто.
Хорошо, что он не выключил свет. Чуть раньше, когда он подошел к крыльцу, он почти ожидал, что дверь откроется, выйдет миссис Орчард и улыбнется ему и что внешне она совсем не изменилась с тех пор… Сколько же они не виделись? Тридцать лет, тридцать один? Около того.
Прикрыв за собой дверь, он замер – ему почудился шорох, чуть слышный, словно дуновение ветра. Но нет, тишина. Он постоял, прислушиваясь. Тихо. Воображение разыгралось, вот и все. Лайам заглянул в гостиную – ничего не изменилось с тех пор, как он уходил.
Поставив на плиту чайник, он стал ходить по дому, задергивая занавески, – а раньше никогда не задергивал, хоть и жил в городах, где под самыми окнами снуют люди. В комнатах стоял затхлый дух, с утра надо будет открыть все окна, проветрить.
В гостиной стоял телевизор – можно сказать, древний; Лайам включил его, вгляделся в зернистое изображение, прошелся по всем каналам, отыскал новости. Новости, вообще-то, его не интересовали, но тишина угнетала. Прибавив звук, он вернулся на кухню поискать, чем бы перекусить. В кухонных шкафчиках нашлись обычные запасы: мука, сахар, соль, чай, растворимый кофе, жестянки с консервами – суп, тунец, персики, ничего из этого ему не хотелось. А на кухонной стойке он увидел большую стеклянную банку с тугой крышкой, до половины наполненную печеньем. Лайам снял крышку, понюхал и тотчас узнал запах: овсяное; он с детства его не очень любил – его любимое, с шоколадной крошкой, миссис Орчард пекла каждый раз к его приходу, а овсяное у них в доме водилось всегда, и, вдохнув запах, он улыбнулся. Аромат напомнил ему о прошлом, о мистере и миссис Орчард, теперь происходящее уже не казалось ему таким странным.
Лайам заглянул в холодильник. Миссис Орчард, как видно, прибрала там, перед тем как лечь в больницу, ничего скоропортящегося – ни молока, ни мяса, ни фруктов. Банка майонеза, банка джема, почти пустая коробочка маргарина, упаковка заплесневелого чеддера – Лайам выбросил его в мусорный пакет под раковиной. Пакет был пустой: то ли миссис Орчард вынесла мусор перед отъездом, то ли уборщица приходила. Десяток яиц. Лайам разбил одно на пробу, скривился от вони, а потом одно за другим раскокал остальные и смыл в раковину – он не ожидал, что это будет непросто, пришлось поработать вилкой, проталкивая их в слив.
Если покупаешь яйца, значит, ты уверен, что вернешься домой, что уезжаешь всего на несколько дней. Он представил, как миссис Орчард (такая же, как на фотографиях, только старше) жарит омлет и ест за маленьким кухонным столом или в гостиной перед телевизором (как собирался есть он), радуясь, что ее больничные мытарства наконец позади. Интересно, когда она поняла, что домой уже