долларов? Как бы вы раскаивались потом всю свою жизнь!
– Что вы должны сделать прежде всего? – повторил я. Сообразим! Что вы должны сделать? У меня не было никакого представления о том, что он должен сделать, но мне нужно было хоть что-нибудь сказать, и я, очертя голову, рискнул:
– Я думаю, прежде всего вы должны обзавестись семьей.
– Вы хотите сказать – жениться? – спросил он.
– Нет, в этом нет необходимости. Я хочу сказать, что вы должны достать себе предков, родителей, родственников. Они должны у вас быть.
– Как же я ухитрюсь войти в семью? Мне уже двадцать лет, – сказал он в раздумье. – Они узнают, что я…
– Нет, они этого не узнают, – прервал я его. – Только выберите хорошую семью и вотритесь в ее доверие. У них получится иллюзия реальности, и они будут думать, что вы уже давным-давно были с ними… Я советую вам выбрать хорошую, богатую семью, раз уж на то пошло!
Я пожал ему руку и распрощался.
5
В дальнейшем я слышал очень мало о Майкле, и, наконец, к моему огорчению, он совсем исчез с горизонта, хотя письма, правда, не очень регулярно, приходили от него еще три или четыре года. Письма его были бессвязны; все они походили на следующее:
«Стокгольм, Швеция. Пробыл здесь шесть недель. Дела идут хорошо. Это очень красивый город. Время провожу великолепно. Здесь масса красивых девушек. Еду в Алжир»…
Ему нравилась лаконичность. Когда он не забывал дать своего адреса, я всегда ему писал. В своих письмах я давал ему здравые, трезвые советы и приводил краткие изречения, которые брал из Альманаха Бедного Ричарда [Журнал, основанный Франклином]. Я купил эту чудесную старую книгу специально для этой цели, ибо считал, что нет ничего другого более подходящего для переписки с молодым человеком.
В различные города, отстоящие друг от друга на тысячи миль – в Константинополь, Буэнос-Айрес, Париж и Бомбей, – я посылал ему обрывки мудрости; вот образцы:
Пошутишь – врага наживешь.
Поменьше ешь за ужином – меньше понадобится лекарств.
У самовлюбленного нет соперников.
Собственный опыт – дорогая школа, но глупый в другой ничему не научится.
Прошло уже три года после его отъезда, когда я встретился с одним моряком, который рассказал мне, что он видел молодого человека, по имени Майкл Уэбб, продававшего шоколад матросам на пристани в Вальпараисо. Я узнал, что то был наш Майкл Уэбб, ибо я только что получил от него открытку, помеченную Вальпараисо, в которой он писал:
«Это великолепный город. Салуны [Saloon – бар, трактир] открыты по воскресеньям. Дела идут хорошо». Последнее полученное мною письмо было из Сингапура. Оно заключало в себе только следующие строки:
«Иметь свой путь, вопреки вашему языку и зубам рассудка, – мне слаще венгерского вина, и мое сердце бьется теперь в медовом сосуде, – теперь, когда я отрекаюсь от вас и от всего здравого