будто бы прожёванной плесенью.
Стряхнув пару раз мужчина спрятал член. Он подошел к одной из двух раковин и стал мыть руки. Взмахнув крыльями я приземлился за его спиной и снова превратился в человека. Посмотрев в зеркало перед собой он увидел меня в отражении и испугавшись обернулся.
Я повалил мужика на мокрый пол, запрыгнул на его тушу сверху и держа рукоять меча обеими руками всадил тому острие прямо в живот.
Я проделал это еще десять раз. Кровь этой твари мне пить совершенно не хотелось.
ПИСАТЕЛЬСКАЯ МАСТЕРСКАЯ
Домой я потопал пешком. Хотелось подышать так редко мною вдыхаемом свежим воздухом. Сидеть в офисе: пытка для моей заднице. Не было желания точно так же сидеть в такси или в душном автобусе забитым до предела.
По пути я заглянул в писательскую мастерскую. Она находится в подвальном помещении сдающимся под «вэйп» магазин. Создатель мастерской является его владельцем. Каждую пятницу он закрывает магазин пораньше, чтобы провести сходку писателей на которой начинающие авторы зачитывают отрывки своих романов, делятся рассказами и эссе. Они пишут на скучных работах во время отсутствия занятия, при обеденном перерыве или когда дети в школе и считают написанное ими достойным публикации в печатном издании.
– Дорохедоро переводится с японского, как «грязная-грязь», являясь при этом одним из самых чистых, в плане повествования, произведений…
Женщина говорившая это держит на руках младенца с неестественно большой головой, под глазами которого черные тени придающие младенцу зловещий вид… Малыш пялится на просвечивающие сквозь блузку дойки жирной бабы в белой рубашке и юбке до колен, любящей писать эротические истории в биззаро стиле.
Кто-то говорит:
– Кафка скучный. Он графоман. Читать его невозможно. Если бы мне предложили читать Кафку или смерть, я бы не задумываясь выбрал второе…
Я сижу на стуле и попиваю какао с одним кубиком сахара. Втягиваю вкусный дым бурля халявной жижей со вкусом сгущённого молока, которую владелец магазина (создатель мастерской) раздает как легкие закуски и наблюдаю за Тимофеем, который держит колени вместе и мнет края своей тетради оставляя на ней жирные следы от пота.
Тимофей пишет о брутальных злых мужиках, которые берут, что пожелают. Его работы напоминают Конана… Мне жалко Тимофея: его мать сошла с ума когда он родился.
Я отпил какао, смешал его со сгущеночным дымом.
Слева от меня Хант. Он как и я потягивает дым, выпуская его всеми существующими способами. Подобный результат явно достигается не без регулярной практики… Я чувствую, что Хант хочет вернуться в лес. Хочет стать кочевником, как его предки. Он просто пока сам этого не осознает. Чувак пишет свои рассказы на оленьих шкурах.
Хант создатель писательской мастерской, аналогов которой в городе нет. Не знаю что им двигало, тщеславие или алчность, но он подарил небольшому количеству творческих людей то чего им не хватало: возможность высказаться и поделится своими мечтами перед