рукой на все, когда становиться трудно. Вот только, несмотря на весь его неординарный ум, на всю трезвость и современность его взглядов, на периферии его личности временами рождалось всякое-разное, что в мозгу нормального человека не рождается. Он мог свободно пересказывать лекции о зарождении мифологического сознания, а потом плевать через плечо, когда случайно просыпал соль.
Книгу своего предка он наверняка воспринимал лишь как интересный памятник истории, не более того. Но запись на последних страницах засела моему другу в мозг плотно и не без последствий. Меня поражала его вера, он в этой вере не просто переступал через весь свой скепсис, а переваливался тяжело, всем телом, как если бы лез через высокий забор.
– А что там написано? Читай.
Стоило читать вслух, вполголоса, через строчку посматривая на соседей. Но нас никто не слушал: вагон шелестел разговорами, как забор афишами в ветряную погоду.
«На весеннего Николу приходил Прохор из Малых Прихабов. Пьян был в дугу и долгу не вернул. Хотел было отработать, да я в праздник не велел. В другой день он идти не захотел. В уплату долга рассказал байку про лешачий клад. Божился, что накануне в лесу видел, как леший клад свой прячет. Место указал. Сказкам не верю. Но Прохор глуп, выдумать такое не сумел бы, да и верит своим же словам»…
Сон навалился разом. Снилась под шум колес какая-то несуразица. Будто бы кто-то от кого-то куда-то бежал, кто-то кричал, кто-то плакал. Что к чему разобрать было невозможно. Утром из всей мешанины нервных видений запомнился, и зачем-то очень реалистично, момент, где в руках у меня оказалось семь золотых монет.
5 Путаница
Вышли мы, кажется, в Смоленске. Жутко хотелось спать, потому я по сторонам особо не глазела. Помню, только осталось за спиной что-то белое с зеленым, должно быть большой вокзал, который дальнего следования. Сашка тащил нас уже куда-то через железнодорожный мост. Впереди промелькнула острая красно-коричневая церковь в костылях строительных лесов – реконструкция шла. Но вот мы уже потекли по ступенькам вниз и красивые виды исчезли за бетонными заборами.
Сашка что-то спрашивал на ходу у таких же сонных, как я сама, пассажиров, они что-то отвечали ему: парой-тройкой слов, лениво, но вежливо. Вообще, чем дальше от столицы, тем больше культуры.
Но вот мы воткнулись в крошечную будку местного пригородного вокзала. Мы с Колькой рухнули на железные кресла в зале ожидания, а Сашка пошел покупать билеты. Дальше нам нужно было добраться до Ельни. Я, может быть, что-то слышала об этом городе, где-то что-то читала даже, а может и писал сама. Но тогда, разбуженная в пять утра, я почти ничего не вспомнила. Колька, как только услышал, что электричка придет через два часа, тут же уснул, прямо так – сидя в неудобном железном вокзальном кресле. Я вышла «покурить» с Сашкой: постоять рядом.
Но настроения для разговоров не было. Молча постояли. Сашка курил, а я чуть в сторонку отошла и наслаждалась прохладным воздухом. Он даже на вкус другой. Нет, не чище, пожалуй, просто примеси другие. От этого