не ожидала такой прямоты и настойчивости. На доли секунды она решила, что Кэтрин уже известны ответы на мучающие ее вопросы и сейчас она играет с ней, чтобы узнать версию Мэриэм.
Невольно взяв карандаш, лежавший на столике рядом со стаканом воды и салфетками, который словно специально ждал ее, чтобы дать возможность занять чем-то руки и скрыть нервную дрожь пальцев, Мэриэм стала черкать им по салфетке. Прикрыв глаза, заговорила.
– Я помню… Помню, как очнулась в больнице. Белые стены. Я не могу найти выход. Где он… Вижу свет, но не знаю, куда мне идти. Потом вспышки. Я хочу поднять руку, вижу свои пальцы, но не узнаю их. Это не мои руки. Я кричу изо всех сил, а голоса нет. Потом снова свет, вспышки… Темнота… Я ничего не помню. Дальше ничего.
Она замолчала, поднеся стакан к губам, отпила воды, продолжила:
– Мне приносили много таблеток. Потом он, – посмотрев в сторону двери, – забрал меня. Домой. Он говорил: «Это наш дом». Все вокруг были рады моему возвращению, а я не могла их вспомнить, не могла понять, где я, кто эти люди, я видела какие-то вспышки, и в них как будто мелькали лица…
Мэриэм остановилась, не зная, как еще она может объяснить, до этого никто особо и не спрашивал, что же видела она сама, а если и спрашивали, то точно не понимали ее ответов.
В кабинете повисло молчание, мисс Джонс не торопила ее, не выпытывала, что происходит, почему она остановилась, что дальше. Мэриэм немного смутила тишина в ответ, но она не стала открывать глаза. Повинуясь потоку, уже подхватившему ее, продолжила рассказ, словно на внутреннем экране показывали фильм, а она вместо субтитров озвучивала его.
– Я просыпаюсь утром, я вижу дом, я поняла, что это мой дом, я живу в нем с ним… с Адамом. Я знаю, я уже поняла, он мой муж, он заботится обо мне, он хочет помочь… Но я ничего не помню: как я с ним оказалась, кто эти люди, которые приходят к нам в гости, почему они рассказывают про прошлое лето, я не помню ничего…
Мэриэм в этот момент могла бы открыть глаза, посмотреть на мисс Джонс с отчаянием и мольбой о понимании, но она не осмелилась сделать этого, зная, что не вынесет еще одного поставленного в тупик специалиста, лучшим решением которого станет назначение новой дозы антидепрессантов, которые «обязательно вам помогут, Мэриэм». Поэтому продолжила:
– Врачи уверяют, что это амнезия, я потеряла память. Но меня не покидает чувство, что мне пытаются навязать воспоминания из чужой жизни. Они просто не знают, в чем дело… У меня постоянное ощущение, что я не в том месте, я не там, где должна быть. Я не знаю, что мне делать. Я словно снова среди света и не знаю, где выход. А если бы он и был там, куда мне идти? Я как будто потеряла ключи от дома, а я даже не знаю, где он находится…
Запас слов, сил и эмоций иссяк. Мэриэм закончила рассказ, только теперь открыла глаза.
Осмелившись посмотреть на Кэтрин, она с удивлением и облегчением, на которые не рассчитывала, встретила взгляд, полный сочувствия, понимания и тепла.
Выждав мгновения тишины, в которой оседало все только что сказанное, мисс Джонс сказала:
– Спасибо,