не позволил. Жилинский и Ренненкампф продолжили доблестную службу, хоть и на иных постах.
Николай Николаевич вообще вышел победителем, разбив откровенно слабые австро-венгерские части и заняв часть габсбургских земель. Оттого Император не поставил ему в упрек прусский разгром.
30 августа великий князь Александр Михайлович вернулся в Санкт-Петербург и поразился. Такого уличного разгула город не видел, поди, с самого 1905 года. Только народное бурление на сей раз оказалось ура-патриотическое, и никто не думал унимать его шашками и нагайками.
Мирные обыватели шастали по городу с плакатами оскорбительного для Германии содержания. Как при еврейских погромах, толпы врывались в магазины, лавки, банки, ежели на вывеске красовалась немецкая фамилия. Впрочем, как водится, евреям доставалось по первое число. Не каждый разберется, кто такой Голдберг – пруссак или еврей? Для надежности лупили и громили всех похожих. И не очень похожих до кучи, на будущее и на всякий случай.
В день, когда высочайшим повелением столицу с неприлично германским названием переименовали в Петроград, Александр Михайлович навестил в больнице Брилинга.
– Как так вас угораздило, Николай Романович?
Инженер криво усмехнулся разбитым лицом:
– Обычно. Фрезе неделю на заводе сидит взаперти, мне надоело. За Нарвской заставой дорогу перекрыл казачий разъезд. За ним люди какие-то. Вахмистр потребовал документ, говорит – вылезай. Только я на мостовую ступил, он обернулся и кричит: немец это, фамилия Брилинг, бей шпиона!
– Какого числа? – Князь пометил в записях. – Будьте покойны, завтра же вахмистр отправится в арестантские роты. Хотя, конечно, вам от того здоровья не прибавится.
– Третьего дня. Пустое это, Александр Михайлович. Голодранцы да казаки не ведают, что творят. Кто истерию против германцев начал, а? Черносотенцы да иные думские патриоты. Их бы в арестантские роты строем.
– Тут я бессилен, хоть с вами и спорить не буду.
– А еще главного германца забыли. – Брилинг с трудом шамкал ртом, в котором основательно недоставало зубов. – Родственничка вашего. Даром что Романовы – все как один германцы, но фамилия-то русская. Да и кто вас тронет.
– Стоп! Говорите, но не заговаривайтесь. Не забывайте, кто перед вами.
– Да уж… Благодаря вам да великому князю Петру Николаевичу к правящей фамилии уважение имею.
Александру Михайловичу надоело.
– Так, мон шер. Вольнодумные речи отношу на удар головы и потому не восприемлю. Завтра же вам пропуск на имя… например, Брилова. И охрану. Не можем мы таких людей терять. Поправляйтесь.
Позорное поражение Ренненкампфа и его смещение с поста начальника армии повлекло реакцию против любых сомнительных личностей с германскими фамилиями на генеральских должностях, а тем более с приставкой «фон». Петр Врангель, носитель такой приставки, пребывал в то время в Болгарии, его неприятные вести