.

мрачным равнодушным взглядом я слегка теряю свою отвагу.

      – Нет, – отрезает он, обходит по дуге, но я догоняю и снова встаю перед ним.

      – Богдан, я хочу к отцу! – повышаю голос.

      – Что я говорил насчет тона? – мне бы услышать, понять угрозу в его голосе, но меня уже несет.

      – Я. Хочу. К отцу!

      – Твой отец мертв. Застрелился в день свадьбы. Так достаточно понятно, что это невозможно?

      Я рвано хватаю ртом воздух. Стою не в силах даже слово произнести. Потому что не верю. Этого не может быть. Ведь отец никогда бы…

      – Ты врешь!

      – Показать свидетельство о смерти?

      И опять это равнодушный холодный тон.

      – Ты должен был сказать! – кричу, захлебываясь той пустотой, что открывается в груди. – Должен!

      Муж хватает меня за локоть и волоком тащит в дом. Я брыкаюсь, кричу, ругаюсь. Обзываю ему и мудаком и бесчувственным чурбаном. А когда мы остаемся одни в спальне, резко замолкаю.

      Потому что ловлю его совершенно злой взгляд.

      – Я тебя предупреждал, Барби. Но ты ведь не понимаешь, да?

      То колючее спокойствие, что сквозит в каждом слове пугает сильнее, чем если бы он ругал меня. Выдержка Богдана колоссальна. Но я понятия не имею, что скрывается за ней. Он словно в ледяной броне, и через нее не пробиться.

      Муж наступает, а я медленно пячусь назад.

      – Ты должен был сказать мне… – упрямо повторяю. – Я имела право знать…

      – В день свадьбы? Чтобы ты сидела с траурным лицом в ресторане?

      – Он мой отец!

      – Еще недавно ты его ненавидела, – ухмыляется Заславский. – Раздевайся.

      – Что?! Нет!

      Пытаюсь уйти в сторону, но муж разгадывает мой маневр и ловит, прижимая к себе спиной.

      – Не надо, – испуганно сиплю, чувствуя желание Богдана.

      – Надо, Барби, надо. Ты ведь не понимаешь по-хорошему.

      Его рука шарит под футболкой, а я как назло без белья, сжимает грудь, и это вызывает ненужные воспоминания.

      – Я не могу. У меня месячные! – тараторю, когда Заславский уже стаскивает с меня шорты.

      Он чертыхается, хватка слабеет, и я выворачиваюсь, отходя подальше.

      – Тогда у тебя два варианта.

      – Я не… – осекаюсь, наталкиваясь на тяжелый взгляд. Мне кажется, под маской спокойствия бушуют эмоции, но Богдан упорно их скрывает. Он медленно расстегивает ремень на брюках, а я нервно сглатываю.

      – На колени, Барби. – Я судорожно вдыхаю, не верю, что он может быть настолько бездушным. – Давай. В следующий раз хорошо подумаешь, прежде чем повышать на меня голос.

      Секс – последнее, чего мне хочется. Возможно, предложи муж это иначе, я бы и не реагировала вот так. Но я решаю бороться до конца. Бросаюсь к двери, просчитав, что теперь места должно хватить, но уже у финиша меня настигает Заславский. Буквально валит на ковер, лишая возможности двигаться.

      – Я говорил тебе слушаться? – цедит сквозь зубы, удерживая мои руки за спиной.

      – Не смей! – рычу пытаясь брыкаться. – Слышишь?

      – Это