в надежде, что лёгкая интрижка закончится и жизнь семьи вернётся в прежнее русло.
Время шло, Адель поползла, села, встала, пошла, побежала, заговорила словами, фразами, предложениями, научилась быть наглой, обманывать, отстаивать своё мнение, – муж всё равно был с секретаршей, а Катарина всё знала и продолжала терпеть.
Дочь была не виновата в том, что не спасла брак, но Катарина не могла не винить её, как бы ни старалась скрыть и подавить в себе это чувство. Вроде бы она любила ребёнка, но любовь её была чем-то механическим, обязательным, не таким самозабвенным, как была в своё время к старшим детям, – просто животный инстинкт, которому она не могла противостоять, но изо всех сил старалась не поддаваться. Катарина мучилась чувством вины. Груз ответственности за неудачу, которую Ката возлагала на плечи малышки, приравняв её к весу своей боли, казалось, был слишком тяжёл для них обеих.
Так и получилось, что Адель была нянечкина. Вот уже как три года Тамара Радифовна заменяла ей холодную мать, отсутствующего отца, несуществующих бабушек и дарила безусловную любовь, которая так необходима маленьким детям. Лишь в моменты, когда мать охватывало сожаление, сострадание и одиночество, Ката приходила к мысли: «Ребёнок же ни в чём не виноват!» – и подпускала девочку к себе. В силу характера своего как притянуть, так и оттолкнуть дитя давалось ей с одинаковой лёгкостью.
А характер у Катарины был ох какой непростой. Многие знакомые и друзья семьи за глаза, не сговариваясь, называли Кату одинаково: «Снежная королева». Каждая её улыбка сквозила холодом, каждый взгляд был оценивающим, мила она могла быть лишь с равными себе или превосходящими по социальному статусу, а с остальными обходилась в лучшем случае с надменной сдержанностью, в худшем – с жестокостью. Жестокой она могла быть с обслуживающим персоналом и всеми людьми, которые, как она считала, занимали положение ниже, чем она, – официанты, мастера маникюра и парикмахеры, её домашние работники, заправщики, кассиры… со всеми она была высокомерна и груба.
С домашним персоналом – домработницей Лилей и водителем Слободаном (которого все в семье называли просто Боба, Бобби на английский манер), как и с несколькими десятками предшествующих им людей, которые обычно бежали от «хозяйки» без оглядки, продержавшись максимум год, – Катарина всегда была излишне требовательна, придирчива, обращалась уничижительно. Дети неосознанно брали с неё пример.
– Лиля, почему не готова моя одежда?! – утром перед школой кричала на весь дом Инна, обращаясь к домработнице. – Я же вчера вечером сказала, что хочу надеть эту чёрную юбку и рубашку, а их тут нет!
– Инна Зорановна, но они не высохли, я только вчера постирала!
– Ну, значит, надо было на сушку повесить, а не просто на сушилку!
Или:
– Боба, после тенниса я хочу заехать за Дамиром и поехать в торговый центр, а ты будешь ждать на парковке, понятно? – заявлял маленький Тимур.
– Обойдёшься, недоросток! Я