остался один на один с разъяренным псом и, очевидно, «наглядностями» сделанного шага. Он молчал и не шевелился, собака всё так же не желала пропускать его в дом. Дин мог закричать, прервать тишину, но он предпочитал безмолвствовать, будто заключив с самим собой «обет тишины». Его язык, голос и губы уже сделали достаточно.
Что дальше – ждать, пока в доме услышат звуки со двора и выйдут посмотреть в чём дело, или развернуться и уйти? Бред, ЭТОТ выбор, в отличие от сделанного недавно, вполне очевиден, как ясны и негативные результаты действия/бездействия, в данной ситуации классифицируемого как неправильное. Не просто «тяга» и боль на сердце, но обморожение, болезнь…
Так почему Дин замер, думая о последствия совершенного?
Флоатинг (2023 год)
На её предложение впервые попробовать флоатинг ответил утвердительно.
Владельцы хорошо оформили помещение с камерой сенсорной депривации – подход к «месту залегания» проложен через кристаллы соли. Битый «мрамор», раздробленные «крохи-сталагмиты». Проходка босиком по соли настраивает на расслабление, прочь тапки! Внутри комнаты сперва немного дискомфортно лежать в соленой воде, когда вокруг практическая полутьма. Затем попривычка берёт своё. В какой-то момент я закрыл глаза…
А открыл их уже в другом пространстве. Маленькая комната «нервно» -алых тонов. «Бока», «верх» и «низ» комнатёшки будто покрашены выцветшей sanguis. Стены, пол, потолок – всё из соли. Ясность о причине подобного оттенка окружения отсутствует. В локации лишь двуспальная старомодная кровать, выцветшие, однако добротные, деревянные стол, стул, да выход на микротерраску. Вскоре понял, что не могу покинуть комнату. Дверь не открывалась. Не получалось выйти на балкон. Пытаясь вскрыть или взломать дверь, проникнуть на крылес, провёл много часов. Впустую. А потом наступила ночь. Тогда заметил, что из-под шторы слева от входа на балкон виднеются чьи-то бледные стопы с желтыми и неровными, старческими ногтями. Пальцы на ногах шевелились, штора же едва заметно колыхалась практически в ритм шевеления пальцев. Стало страшно, в связи с чем, стремясь оперативно «прикончить» день, лёг спать, спасаясь от необходимости познания. Прямо над кроватью, в потолок, была вмонтирована венецианская маска Трагедии. Её вид являл собой не просто печаль, выражение лика, скорее, напоминало смесь отчаянного безумия и осознания роковой предопределенности. На это «лицо» смотреть не хотелось. Уснулось.
Дни проходили вереницами. Ежедневно видел за границей перил балкона пожилую пару, что просто приходила на пляж, расположенный напротив места моего заточения. Кричал им, жестикулировал, а старики лишь сидели на песке от рассвета до заката, не оглядываясь на мою «тюрьму». Затем уходили. Видеть изо дня в день одно и то же кроваво-красное солнце – мука. Ни «кусочек» воды, ни идеальная чистота песка не помогают сохранить рассудок в привычных кондициях. Цвет солнца совместно