я получал, как взрослый. Он ещё чаще выпивал, практически не работал, мама тянула нас троих как могла, работала на двух работах, а он всё пил, бил, учил меня жизни, и снова пил. Треугольник повторился, только набрал ещё большей силы, из-за чего я часто ругался с мамой, обижался на неё, ставил ультиматумы, или я, или он, и об этом слышали все наши соседи, убегал из дому, один раз на целую неделю, жил в каких-то подвалах, пока меня все искали, но всё же вернулся домой, взяв с мамы и него обещание, что он не будет пить и меня бить. Какое-то время, он действительно не пил, мы как-то более менее стали общаться, но всё повторилось, только теперь треугольник перевернулся, я из жертвы превратился в избавителя, ведь я за это время подрос, а мама стала жертвой. После очередной пьянки, мама, стала на него ругаться, за то, что он не держит своего обещания, вылила в раковину последние пол бутылки водки, и тогда я в первый раз, и к счастью единственный, увидел, как он ударил маму, не как женщину, а как мужчину, я попытался вступиться, и мне тоже прилетело, мама стала его оттаскивать, а я за это время успел взять железный совок и хорошенько ударить несколько раз по его спине, пока он не отпустит маму и не переключится на меня. Я выбежал из дому, мы жили тогда в бараке, и босиком по снегу, отбежал на видимое расстояние. Через открытую дверь, я видел, как он сидит за кухонным столом, на улице было темно, а из дома горел свет, он сидел уткнувшись лицом в свои руки на столе, а мама позвала меня зайти в дом. После этой ситуации, насколько я помню, мама выгнала его из дома, и мы остались жить вдвоём, в такой же бедноте, как и с ним. Зарплаты едва хватало на наше содержание, а во мне уже сложились все необходимые программы, чтобы я мог сам строить свою Судьбу. Я, как и до этого, часто прогуливал школу, с друзьями курил, выпивал, таксикоманил, воровал, меня часто привозила домой милиция, сотрудники которой, нас изрядно избивали, и за, что было, и за то, чего не было, я состоял на учёте, а маму отсчитывали за плохое воспитание. Первый свой арест, я получил в 13 лет, протяжённостью в 20 суток в детском приёмнике распределителе, после которого я ни чуть не исправился, и по настоящему, тогда для меня, большой срок, мне дали уже в 17 лет, три года и восемь месяцем воспитательной колонии, из которой, после достижения совершеннолетия, меня перевели в колонию общего режима. В тюрьме свои законы и правила, свои учителя, и хоть система исправительная, по факту нет никакого исправления, если только человек сам не захочет чему-то научиться. За высоким забором с колючей проволокой, осужденные и сотрудники, проигрывают всё ту же модель, жертва-тиран-избавитель, иногда между собой, но стараются объединяться, часто прислушиваются к мыслям здравого смысла, чтобы не допустить между усобицы и беспредела по отношению друг к другу, как могут друг другу помогают, ведь их объединяет один дом, хоть и временный. Я не могу сейчас описывать всё, что там происходило, скажу лишь, что и там, меня и многих других, сильно избивали сотрудники
