что-то, вышедшее после 1981 года, всегда есть оправдание – ты не читала или не смотрела, ну так обрати внимание. Тем более, в СССР были недоступны масса фильмов из голливудской классики 1960-х и 1970-х годов. Он упомянул «Кабаре» с Лайзой Миннелли и вестерны с Клинтом Иствудом – «За пригоршню долларов», «На несколько долларов больше», «Хороший, плохой, злой».
– Их же не показывали в кинотеатрах! – изумилась Варя.
– Знаешь, есть такая штука – видеомагнитофон. У одного знакомого был, тот привёз из-за границы, и кассеты. Подключаешь к телевизору и смотришь.
Она даже рот открыла, впечатлившись.
– То есть не надо покупать билеты в кинотеатр? Или ждать годами, когда покажут по телевизору?
– Именно.
– Хорошо же живут буржуи!
– Благодаря безудержной эксплуатации рабочего класса, – тут же выпалил Егор, тревожно оглянувшись. Вдруг кто-то из пассажиров услышит, достанет удостоверение КГБ и загребёт обоих.
– Ты такой смешной! – захихикала девушка. – Так здорово пародируешь эти скучные речи на политинформациях. Ой! Объявили площадь 8 Марта, выходим.
Под лёгким снежком, болтая, они добрались в общежитие БГУ № 4 на Машерова, 9, пятиэтажное кирпичное здание, несуразно выпирающее на тротуар, выбившись из ряда более современных столбиков. Правда, смотря с чем сравнивать. По сравнению с московской застройкой двухтысячных это не современность, а дремучая архаика.
Пропустив девушку вперёд, как джентльмен, Егор увидел, что она предъявила пропуск вахтёрше и получила взамен ключ. Он тоже достал пропуск, но толстая тётка в меховой жилетке ключа не дала и только зло буркнула:
– Ну? Что уставился? Дрыхнут твои ещё. Не выходили, ключ не сдали.
На пропуске значился 346-й номер комнаты, Варя свернула вправо, Егор, соответственно, влево. Топая по коридору, выискивал глазами лестницу на третий этаж. Навстречу попадались студенты, им кивал, тщательно дозируя радушие: мол, с тобой знаком и здороваюсь, но не настолько, чтоб кидаться на шею с воплем «друган!» или долго трясти руку.
Перед тем, как толкнуть дверь с цифрами 346, на секунду зажмурился… Там пацаны, знающие прежнего Егора как облупленного. В общагах сам не жил, но был наслышан и понимал, что здесь прочерчена очень тонкая грань между «моё» и «общее». Что все в курсе любых дел соседей. Что… А, чёрт с ним, будь что будет!
С таким настроением и шагнул внутрь.
В комнате на четыре койки, по две у правой и левой стены, суетились три парня лет двадцати. Заправленная была только одна, и на ней лежали чьи-то вещи.
– Привет!
– А, наш москвич прикатил, – обернулся толстяк. – Как Москва?
– Не поверишь. Стоит как стояла.
– Что привёз?
– Привёз. Но – вечером. Сейчас помоюсь и убегаю.
– Тебе-то куда? – удивился пухлый. – Это нам протирать жопу на лекции. Ты, пятый курс, дедуешь. На стажировку когда?
– 4 января. Но ещё дела есть.
– Гриня, отстань от Егора, – бросил другой.
Третий промолчал. Он, одетый по-зимнему, деловито совал в портфель