и крики.
Равнодушно пожав плечами, финансист поднялся на предпоследний этаж, не испытывая ни малейших угрызений совести. В конце концов, особым терпением не отличался ни один из байкеров. Да и прозвище свое Рома получил не зря, как и Алексей Ярмолин, известный так же, как Ганнибал Лектор. Нет, каннибализмом Лёха не страдал… но псих и маньяк из него мог получиться еще тот.
Однако все события отошли на задний план, стоило ему только очутиться в палате. Свет был выключен, но освещения от бившего в окно уличного фонаря вполне хватило, чтобы обнаружить хрупкую фигурку, сидящую на краю кровати.
В великоватой ей больничной пижаме с закатанными рукавами, с длинной иглой капельницы в тонкой вене, с темными волосами, перекинутыми через одно плечо, девушка казалась призрачной, почти эфемерной. Почему-то именно сейчас, когда она сидела, ссутулившись, смотря на свои колени, покачивая босыми ступнями, отчетливо стали заметны круги под глазами.
Да и вся девушка, еще недавно настолько яркая и красивая, что перехватывало дыхание, смотрелась теперь блеклой. Одинокой. Сломленной…
И, подойдя ближе, Кощей понял, почему. Телефон, который Арина сжимала в ладошке, как и ее глаза, наполненные слезами, ясно поведали обо всем без слов.
Сдержав вздох, парень опустился на корточки перед ней, негромко задав вопрос:
– Миха звонил?
Закусив губу, Риша кивнула, стараясь сдержать слезы. Даже понимая, что их не избежать, Рома все равно спросил, стараясь не давить и говорить как можно мягче:
– И ты… Ты с ним рассталась?
– Да, – в ответ раздался то ли шепот, то ли всхлип. И Риша, всё-таки не выдержав, расплакалась.
Кощей терпеть не мог женские слезы и истерики. И не потому, что не знал, что с ними делать, а просто считая их неприятным оружием давления. Да только… почему именно с этой девушкой всё не слава богу?
Почему только она умудряется беззвучно ронять слезы, вздрагивая время от времени так, что у байкера, который только что сломал человеку руку, даже не поморщившись, внутри все переворачивается, а сердце сжимается от жалости?
Когда всё это началось, не мог сказать, пожалуй, даже сам казначей «Максимуса».
Просто увидел первый раз испуганное создание с невозможно синими глазами. Просто устроил тотализатор на то, как долго она продержится среди байкеров. Просто наблюдал за ней какое-то время… А потом просто понял, что в ответ на ее улыбку собственные губы растягиваются, являя самое глупое выражение его лица из всех возможных. И что в ушах постоянно звучит звонкий, нежный голосок: «Вам еще что-нибудь принести, Роман Евгеньевич?».
Да, глупо. Да, он понимал, что ему ничего не светит. Да, он не собирался отбивать у друга девушку, осознавая, что это фактически невозможно. Но и запретить себе смотреть на нее тоже не мог.
И, казалось бы, вот сейчас, когда они расстались, почему не воспользоваться случаем? Попробовать, хотя бы попытаться… Почему нет? Чем он хуже Лександрыча?
Категоричное утверждение, гласившее, что ни одна женщина