Вычислительной фабрики, то знаете, что машины не безгрешны. Иногда что-то ломается, и вся система идёт вразнос. Сбой повлёк за собой изменение маршрута. Заложенную создателями цель ковчег утратил, поэтому занялся самостоятельными расчётами и выбрал нечто «более подходящее» для колонистов. Время полёта растянулось ещё на пару столетий. Корабль понял, что дети будут появляться, но жизненного пространства на них может не хватить. И тогда корабль усовершенствовался. Эволюционировал.
– Как это? – спросил Келоэд.
– Научился расширяться, – пояснил рассказчик. – Стал достраивать сам себя, используя добытую материю. Он ловил астероиды, разбирал их на маленькие части, а затем пристраивал к себе новые отсеки. Корабль стал больше, значительно больше. Люди обрадовались и вернулись к привычной жизни. Шли годы, века. Внутри звездолёта обитало уже пятьдесят тысяч человек. Все они привыкли к пространству и забыли о том, что такое – ходить по твёрдой земле. Корабельное время, к слову, отличалось от нашего. Цивилизации расцветали и приходили в упадок. Там – сто лет, здесь – тысяча. Всё относительно. Разразилась война с Посторонними, эхо той войны докатилось до разума звездолёта. И машина приняла решение вновь изменить маршрут. Корабль устремился за пределы земной империи – к дальним галактическим рукавам. Он продолжал достраивать себя, превращаясь в гигантский муравейник, населённый предками Демиургов. Первое поколение пассажиров умерло, остальные сумели достичь бессмертия.
– Расскажи об этом мире, – попросила Марийка.
– Представь себе планету, вывернутую наизнанку, – тихо произнёс Огилера. – Планету, где ходить нужно по обратной стороне поверхности. Там есть реки, озёра, солнце и небо. Всё это вращается, чтобы создавать гравитацию. Тяготение, по-нашему. Там растут деревья, бегают животные. Птицы летают. Вот как выглядел этот корабль, достраивающий сам себя. И он продолжает лететь, прячась среди звёзд от неведомой опасности. Один из последних ковчегов, так и не совершивших посадку в заданном месте. Только знаете, что? Некоторым пассажирам не нравится самоуправство корабля. Кое-кто иногда сбегает оттуда, соорудив миниатюрный разведывательный катер. Природа человека такова, что он хочет свободы.
– К чему ты это рассказываешь? – прищурился Келоэд.
– А к тому, – Огилера в упор посмотрел на пожилого бильярдиста, – что ковчег однажды вернётся. Спустя тысячу лет или полмиллиона. И внутри будут существа, которые утратили человеческое естество. Бессмертные создания с собственной этикой и моралью, забывшие о том, кто вы такие. Забывшие о родстве. А у нас по-прежнему будут ездить конные экипажи, летать аэростаты и плавать пароходы. Да ещё тайные ордена будут выяснять между собой отношения.
– Если только Посторонние сюда не доберутся, – заметила Силуанова.
– Но откуда тебе это известно? – спросил Келоэд. – Про корабль, машинный разум и прочее?
– Всё просто, – ответил рассказчик. – Я жил на ковчеге, а потом сбежал