о том, кто я и зачем тут оказался, кажется даже он понял бессмысленность такого вопроса или уточнения, он также понял и то, что моё имя ему ровным счетом ничего не даст.
– Давно Вы здесь? Спросил Густав.
– С той самой поры как Вы тут оказались.
Густав надел шляпу на своё первоначальное место, сделал жест обеими руками как бы выравнивающий поля шляпы и с выдержанной театральной паузой сказал.
– А мне кажется я тут уже вечность. Я, в окружении своих картин без малейшей возможности что-то привнести. Это очень мучительное наказание. Заставлять смотреть на то, в чем есть требующие переработки фрагменты – это практически невыносимо. Раз уж вы здесь, могли бы Вы мне организовать кисти и краски? Без церемоний обратился он ко мне как к спасителю положения.
– Пожалуй, что нет.
– Отчего же?
– Ваше стремление исправить, то, что уже получило всеобщее признание – меня пугает, да и к Вашему разочарованию – это увы невозможно.
– Отказывать на просьбу неучтиво, сказал Густав.
– Вы правы, но в этом отказе есть стремление не огорчать Вас, не более.
– Любезный, в Ваших силах мне помочь? Или Вы под мнимыми предлогами не хотите этого?
– Это, к сожалению, невозможно. Повторил я. Но потом оценив все вводные решил наглядно продемонстрировать.
– Ну допустим, возьмите кисти и мольберт с палитрой красок скажем с этого произведения, я кивнул в сторону картины, которая была ближе всего ко мне. Пожалуйста, я протянул ему то, что он попросил. Губы и руки Густава затряслись, это не было зависимостью – было видно, что это его жизнь, он осязал перед собой необходимый ему глоток воздуха, то что было смыслом для него многие годы, а может и всю его жизнь.
– Можно? Стоя на отдалении и все еще не до конца понимания, что он видит перед собой, спросил Густав.
– Конечно, берите, только не расстраивайтесь сильно.
– Густав подошёл ко мне благородной походкой, неторопливо как бы показывая всю стать своего гения, но его глаза! Его глаза выдавали всё текущее внутреннее состояние. Его глаза словно горели, в них было все и радость, и страсть и любовь, и ненависть, это был взгляд творца, который четко осознавал, что то что он видит это и есть он сам, искусство в нём. Густав с королевским самообладанием взял в руки желаемое. Казалось, что он всматривался в каждую краску на палитре, точно ли это те самые краски, которые ему необходимы.
– Для удобства я похлопотал для вас небольшой столик, там у картины, и как бы провожая главного героя в запланированный кадр сопроводил свои слова жестом руки указывающим, где же именно то, о чем я сказал.
– Да, Вы не представляете, восторгался Густав. Как это чудесно, снова почувствовать аромат красок, как держится в руке кисть Густав тотчас пошел к картине, на которой было дозволено поэкспериментировать. Подойдя к столу, Густав расположил на нем мольберт с кистями, неторопливо и элегантно снял с головы шляпу которую не менее элегантно бросил поодаль на сочную зеленую траву,