самолетов тушила зажигательные бомбы…»
Артистов ждали – на фабриках, на заводах, в войсковых частях, на кораблях, в госпиталях и больницах. Сценическими площадками становились производственные помещения, больничные палаты, палубы и грузовики с откинутыми бортами.
В простенке у двери на гвоздике – офицерская шинель.
Однажды Вера Шестакова в составе фронтовой бригады приехала с концертом на передовую. В репертуаре певицы была незамысловатая песенка о фронтовой санитарке «Маленькая Валенька» (музыка Николая Леви, слова Владимира Дыховичного): «Маленькая Валенька, чуть побольше валенка, но зато удаленька… Не берет ее шрапнель – слишком маленькая цель…» Военные перед концертом предложили Вере Ивановне: «Мы дадим вам шинель, санитарную сумку – предстанете перед зрителями в роли санитарки». А после концерта говорят: «Забирайте шинель себе и дальше в ней выступайте». Шестакова привезла шинель домой, но больше в ней не выступала – слишком обременительно было таскать ее с собой. Забросила в диван, обсыпала нафталином. Там и обнаружил ее Всеволод Инчик – уже после смерти Веры Ивановны. Жена и верный помощник во всех его начинаниях Татьяна Викторовна привела шинель в порядок. Она реставрировала все носильные вещи, находящиеся в комнате-музее.
«Маленькую Валеньку» с успехом исполняла и другая блокадная певица – артистка Театра музыкальной комедии Галина Скопа-Родионова. Была она невысокого роста, и до сих пор считается, что именно ей была посвящена песня, что она – первая исполнительница. Всеволод Владимирович не берется опровергать сей факт. А зачем? В экспозиции – ноты «Маленькой Валеньки» с автографом композитора Николая Леви: «Дорогой Вере Ивановне Шестаковой – первой исполнительнице этой песни от благодарного автора».
Всеволод Инчик:
– Участие в концертах еще и способ выживания. Не секрет, что в войсковых подразделениях питание было гораздо лучше, там артистов всегда подкармливали. Случалось, что Вера Ивановна привозила в судочке супы и каши домой и подкармливала нас. Однажды ей сказали: «Приезжайте с родственниками», и она взяла нас с сестрой. В 42-м году, когда у меня уже была явно выраженная дистрофия, я, благодаря тете, оказался в военно-морском госпитале, он находился на Васильевском острове. Там лежали матросы и офицеры, а я, вроде как, юнга. Когда я поправился, главврач спрашивает: «А это кто такой круглолицый? Выписывайте его быстро!»
Во время моего нахождения в госпитале, в наш дом попал снаряд, он разрушил кухонную стену. Мама была на работе. После этого мы с проспекта Маклина, где жили, переехали на Дзержинского, к тете Вере Шестаковой.
Всеволод Инчик считает, что если бы он учился рисованию, то стал бы «каким-нибудь художником-мазилкой». Во всяком случае, и он, и его сестра Лара в детстве любили рисовать, а Воля еще и перерисовывать из газет и журналов понравившиеся рисунки, карикатуры. Многие из блокадных рисунков сохранились. На рисунках – кухонная утварь: кастрюльки, миски,